– Слава богу, – сказал Шарпантье.
Гамаш вернулся с травяным чаем и баночкой местного лавандового меда.
Шарпантье сунул ложку в чай и взглянул в умные глаза хозяина.
– Вы хотели мне сказать, почему карта оказалась в котомке юноши, – напомнил Гамаш.
– Oui. Потому что карты – штука волшебная.
До этого коммандер слушал его вполуха, но теперь он весь превратился во внимание. Гамаш поставил чайник на стол и впился глазами в гостя:
– Волшебная?
– Да. В наши дни карты настолько распространены, что мы забыли об этом. Они переносят нас из одного места в другое. Они освещают нашу вселенную. Вы же знаете, что первые карты были картами неба. Того, что видели древние. Того места, где обитали их боги. Во всех культурах делали небесные карты. Но потом люди опустили глаза. На окружающий их мир.
– Зачем?
– Ах, месье, – кивнул Шарпантье одобрительно и с растущим возбуждением. – Именно что зачем. И как? Теперь это кажется легким, но вы подумайте о первом человеке, который сообразил, как представить нечто трехмерное в двух измерениях. Как изобразить расстояние и время? И вообще, для чего такие хлопоты? Нельзя сказать, что у них не было других дел. Так зачем еще и карты рисовать?
– Из потребности, – ответил Гамаш.
– Да, но откуда взялась такая потребность?
Гамаш задумался.
– Для выживания?
– Именно. Карты позволяли им контролировать окружающую местность, впервые в истории. Показывали, как пройти из одного места в другое. Вроде просто, но тысячи лет назад это требовало неимоверного воображения и изобретательности. Все карты нарисованы как вид сверху. С высоты птичьего полета. С точки зрения божества. Вот представьте себе первого человека, который подумал об этом, который оказался способен увидеть никогда не виданную перспективу. И изобразить ее. Невероятно. А подумайте о преимуществах.
Гамаш никогда не задумывался о таких вещах, а теперь вдруг понял, с каким трепетом этот специалист по тактике относится к картам. Как тактический инструмент, карты произвели революцию и не имели себе равных. Те, кто владел картами, получали поразительное преимущество.
Они становились волшебниками.
– Это означало, что они могут планировать, выстраивать стратегии, – сказал Шарпантье. – Могут заглядывать в будущее. Видеть место, куда они направляются. Представлять, что обнаружат там. Племя, народ, компания с наиболее точными картами одерживали победу.
– Вы поэтому стали тактиком?
– Да, но началось с карт. Я был трудным ребенком, – сказал Шарпантье с такой интонацией, будто это у кого-то вызывало сомнения. – Мир казался мне хаотичным. Беспокойным. Но в картах царил порядок. И красота. Я люблю карты.
Это не казалось преувеличением. Он с любовью посмотрел на бумагу на кофейном столике. На новообретенного друга.
– Даже само это слово интересно. На латыни карта мира называется mappa mundi. Слово mappa означает «кусок полотна, салфетка». Mundi – это, конечно, «мир». Не чудесно ли? Салфетка, на которой изображен мир. Мирское и великолепное. Карта.
Он произнес это слово так, будто оно действительно было волшебным. И в покрытом испариной лице молодого человека Гамаш увидел мир, открывавшийся несчастному мальчику.
– Первые европейские карты изготовлены монахами, которые собирали сведения у моряков и купцов, – сказал Шарпантье. – Иногда их называют картами Беата, потому что первые из них изготовил монах по имени Беат в восьмом веке. Он включил их в свой труд, посвященный Апокалипсису.
– Только не это, – пробормотал Гамаш.
Шарпантье покосился на него и снова вернулся к карте на столе.
– Каждая карта делалась с определенной целью, – прошептал он. – Какова цель вашей карты?
– Вы можете отгадать?
– Я могу изложить вам свое просвещенное и информированное мнение, основанное на годах изучения карт и тактики, – предложил Шарпантье.
– Отлично, – ответил Гамаш. – Выслушаю ваше мнение.
– Нарисовал ее картограф. Изготовитель карт. Не любитель. Тот, кто ее создал, был, видимо, профессионалом.
– Об этом свидетельствует корова или пирамида? – спросил Гамаш.
– Ни то ни другое, – сказал Шарпантье, не услышав юмористической нотки. – Контуры. – Он показал на тонкие линии, обозначающие высотный уровень. Холмы и долины. – Подозреваю, что если мы проверим это на местности, то карта окажется очень точной.
– Не совсем. Корову спасли, а снеговик растаял сто лет назад, и я вам гарантирую, что вы не найдете здесь пирамиды.
Он показал на треугольник в правом верхнем квадранте.
– Вот это и делает карту особенно интересной, – изрек Шарпантье. – Старые карты показывают историю. Историю поселения, предприятия, завоевания. На карте, видимо, показана очень личная история. Она предназначалась для одного лица. Для одной цели.
– И что же это за цель? – снова спросил Гамаш, не ожидая ответа.
Но на сей раз он его получил.
– Я думаю, перед нами одна из первых карт для спортивного ориентирования.
– Для ориентирования? Для спорта?
– Ну, начиналось оно иначе, – сказал Шарпантье. – Солдат на витраже – участник Первой мировой, верно? Ориентирование началось как учебная дисциплина для солдат, чтобы помочь им находить дорогу на поле боя.
– Значит, это военная карта? – спросил Гамаш, теряя нить.
– Нет, конечно. Тут снеговик с хоккейной клюшкой. На карте изображен не Ипр. Мы видим здешнюю округу. Вы хотели знать, зачем нарисовали карту?
В камине затрепыхалось и погасло пламя. Анри похрапывал на полу у ног Гамаша, маленькая Грейси перестала повизгивать.
Гамаш кивнул.
– Эту карту нарисовали для молодого солдата, как aide-mémoire
[46], – сказал Шарпантье. – Чтобы напоминала ему о доме.
Арман посмотрел на три молодые игривые сосны.
– Чтобы привести его домой, – закончил Шарпантье.
Но это не сработало. «Не все карты волшебные», – подумал Гамаш.
Глава двадцать третья
Мирна села в кровати. Ее разбудил звук выстрела. Все еще сонная, она прислушалась, думая, что ей это приснилось.
Но тут раздался еще один выстрел. И не один, а целая очередь. Перепутать было невозможно. Стрельба из автоматического оружия.
А потом – крики. Вопли.
Скинув с себя одеяло, она побежала к двери спальни и распахнула ее. Сон у нее как рукой сняло, она уже знала, что увидит.
Жак Лорен сидел за ноутбуком, его лицо освещалось только мигающим экраном.
