– Нет. Рут, возможно, и не заметит, но другие могут.
– И это единственная причина, по которой ты не будешь потчевать гостей собачьей едой?
– На вашем месте, месье, я бы не критиканствовала, а сначала задалась вопросом, почему у нас вообще сегодня образовались гости. «Чудно». – Она покачала головой. – А по правде говоря, я посмотрела на Грейси и подумала, что ей пора прогуляться.
– Я ее выгуляю, – сказал Арман.
От двери он строго посмотрел на жену.
– Обещаю: никакой собачьей еды, – сказала она и вполголоса, но так, чтобы слышал Арман, добавила: – Скорее всего.
Арман, улыбаясь, вытащил Грейси из коробки и надел на нее ошейник. Дальше нужно было ступать с осторожностью, потому что псинка вертелась под ногами. Анри присоединился к ним.
Овчарка и Арман, прогуливаясь по заднему саду их дома, шли по бокам от Грейси. Анри время от времени принимался разгребать снег, чтобы добраться до травы, а Грейси ему подражала.
– Надеюсь, я не очень расстроил вас тем, что говорил в бистро, – раздался вдруг голос Поля Желина.
Арман повернулся и увидел его на задней террасе.
– Но удивили определенно. – Арман немного помолчал. – Зачем вы приплели к делу моих родителей?
Если бы не свет из дома, то тьма на улице стояла бы полная. Желина представлял собой черный силуэт на фоне света из гостиной. За широкой стеклянной дверью Гамаш видел Клару и Мирну, погруженных в разговор, Клара жестикулировала, доказывая что-то. Габри слушал, точнее, ждал, когда ему можно будет вставить слово. Рут была невидимой – наверное, утонула где-то в диване. Роза и Оливье смотрели в окно.
– Я думаю, вы знаете почему.
Желина спустился с террасы и подошел к хозяину.
Лицо Гамаша хорошо освещалось светом из дома. Конник мог видеть его во всех подробностях.
Гамаш почувствовал, как чуть-чуть натянулся поводок – это Грейси пожелала присоединиться к Анри.
Желина зашагал бок о бок с Гамашем.
– Уводите меня от садовой тропы, месье?
Гамаш усмехнулся:
– Чтобы вы заблудились? Ну, для этого я вам не нужен. Вы прекрасно обходитесь без меня.
– То есть я сошел с тропы? Может быть, но разве не там вы обычно находите преступников?
Гамаш остановился и повернулся к своему гостю:
– И вы думаете, что я преступник?
– Вряд ли вы видите это в таком свете. Чтобы стать преступником, нужно совершить преступление. Я подозреваю, что вы не считаете убийство Сержа Ледюка преступлением.
– Тогда чем же?
– Последствием. Счастливой возможностью.
– Счастливой?
– Ну, может, не счастливой. Удачной. Вы увидели шанс и воспользовались им.
– И зачем мне это понадобилось? – спросил Гамаш.
– Мы все в свое время оказываемся на перекрестке, верно? – мрачно сказал Желина. – Одни раньше, другие позже. Оказываемся там вследствие какого-нибудь ужасного события. В вашем случае – смерти ваших родителей. В моем – смерти жены. Столкнувшись с событием такого масштаба, кто-то выбирает одно направление и ожесточается. Хочет, чтобы и другие страдали, как он. Но некоторые выбирают более трудный маршрут. Они становятся сострадательными, добрыми и терпеливыми к недостаткам других. Они хотят избавить других от боли, которая досталась им.
– Oui, – сказал Гамаш.
Ему стало любопытно, к чему клонит его собеседник.
– Это разрывает их на части, – продолжил Желина. – Поступки человека могут совершенно не отвечать нашему представлению о нем. Люди могут говорить одно, а думать совершенно иное. Большинство настоящих монстров, с какими я сталкивался, внешне выглядели как святые. Иначе они не могли. Иначе их бы уже давно остановили.
– Это признание? – спросил Гамаш и услышал смех в темноте.
– Я рассчитывал на ваше признание, сэр. Это облегчило бы мою задачу. Облегчило бы вашу семейную жизнь. Прекратите игру. Мы оба знаем, что случилось и почему.
Гамаш посмотрел на Желина:
– Если собираетесь меня арестовать, арестуйте сейчас, но не смейте впутывать мою семью.
– Слишком поздно. Ваша семья в этом деле уже по уши. Я знаю, кто такая Амелия Шоке.
– Вы не знаете ничего.
– Я знаю все.
Гамаш сделал маленький шаг к нему, но остановился.
Желина не отступил. Он стоял выпрямившись, будто бросая Гамашу вызов.
– Еще одна счастливая возможность? – прошептал Желина. – Неужели мне суждено, как бы это выразиться, кормить червей в вашем саду, месье? Чем больше убийств, тем легче их совершать, правда?
– Я думаю, обед уже готов, – сказал Гамаш, хотя на уме у него было совсем другое. Он отошел от офицера конной полиции. – Нам пора возвращаться. Пошли, Грейси. Анри!
Он подобрал щенка и пошел к дому. Овчарка понеслась следом. Сквозь кухонное окно Арман видел, как Рейн-Мари двигается по кухне. Вот она откинула волосы с лица. Бормочет что-то про себя, как всегда, когда затевает большой прием.
И ему захотелось рассказать ей то, в чем он должен был признаться много лет назад и, конечно, несколько месяцев назад. Когда впервые увидел имя Амелии Шоке.
– Давно я сплю? – спросила Рут, глядя на свою тарелку.
– Виктории уже нет на троне, если ты об этом спрашиваешь, – ответила Мирна.
– Но хорошая новость в том, что у нас есть другая королева, – сказал Оливье, посмотрев на Габри.
– Я услышал, – сказал Габри. – Отвратительная пошлость. О-о-о, лепешечки!
– Который час? – гнула свое Рут.
Перед каждым стоял омлет со свежим эстрагоном, приправленный растопленным камамбером.
На сосновом столе стояла тарелка нежирного бекона и корзинка золотистых лепешек с тающим на поверхности маслом.
– Завтрак? – спросила Рут, еще более бестолковая, чем обычно.
– Ужин, – ответила Рейн-Мари. – Прошу прощения, но это все, что у нас есть.
– Великолепно, – сказала Мирна и взяла три кусочка бекона, копченного в кленовом соусе.
– Кто-то даже может назвать это чудным, – сказала Рейн-Мари и улыбнулась, поймав взгляд Армана.
Все присутствующие, кроме Рут, согласились. Они были человеческим щитом между Гамашами и конником.
И однако, все обратили внимание на то, что Арман сел прямо напротив Желина.
Видимо, чтобы показать, что его не запугать, подумала Клара.
Видимо, чтобы выполнять роль щита для Рейн-Мари, которая кидала в его сторону сердитые взгляды, подумала Мирна.
Видимо, чтобы приглядывать за своим обвинителем, подумал Оливье.
