Он чувствовал, что две женщины готовы начать обсуждение человеческих склонностей и природы счастья. Обычно он охотно слушал такие разговоры, но не сегодня.
– Вот. – Корявый палец Рут уткнулся в точку километрах десяти от Трех Сосен. – Здесь были Стропила. Некоторое время назад название сменили на Нотр-Дам-де-Долёр.
Натаниэль записал название и пригляделся к карте внимательнее:
– Но тут ничего нет. Вы указываете на пустое место.
Он уставился на Рут. Рут уставилась на него.
– А теперь, кадет Смайт, еще один урок полицейской работы, – сказал коммандер. – Чему верить. Говорит ли мадам Зардо правду или обманывает вас?
– Может, я морочу тебе голову, – согласилась Рут.
– Ну и как это узнать? – спросил Натаниэль у Гамаша.
– Наверняка вы знать не можете. Вас можно научить собирать факты, улики, но самые лучшие следователи знают, что верить тому, что нам говорят, бесполезно. Даже опасно. Инстинкт. Нужно использовать голову, сердце и чутье. Все животное целиком, как хороший охотник. Что вам говорит ваш инстинкт о мадам Зардо? Ей можно верить?
Натаниэль повернулся к Рут, которая не без интереса смотрела на него.
– Я думаю, да. По крайней мере, она сама верит в то, что говорит. Завтра я отправлюсь туда и проверю.
Гамаш кивнул, одобряя подобное разделение истины и факта.
– Позвольте? – Кадет показал на карту, и Рут одобрительно хмыкнула.
Арман наблюдал за тем, как молодой человек аккуратно складывает потрепанную карту. Когда он нагнулся, его рыжие волосы упали на бледный лоб. Легко краснеющая, гладкая, идеальная кожа. Застенчивая личность.
И Арман вспомнил о разговоре с Желина в саду.
Гамаш знал, что Желина не прав. Настоящих преступников, самых худших преступников не стоит искать вдали от проторенных путей. Их можно найти на наших кухнях, за нашими столами.
«Некрасиво и непременно человекообразно».
Глава тридцать пятая
– Я говорю вам, она должна быть здесь.
Натаниэль Смайт огляделся в каком-то исступлении, почти не морщась от дождя со снегом, бившего ему в лицо. Карта, которую он позаимствовал у мадам Зардо, промокла, превратилась в его руках черт знает во что.
Остальные трое стояли так, что смесь снега, дождя и льда ударяла в спины их курток и в капюшоны. Возражения Натаниэля, быстро перешедшие в скулеж, утонули в безжалостном шуме.
– Нет здесь ничего! – завопил Жак. – Гамаш засрал тебе мозги.
Он стоял ссутулившись, уткнувшись подбородком в грудь, так что сзади его можно было принять за согбенного старика. Зимняя куртка доходила ему почти до колен. Но она скорее напоминала пуховик и вряд ли годилась для того, чтобы стоять в ней на полузамерзшей дороге под градом снежной крупы с дождем и разглядывать серые поля и лес.
Брюки Жака промокли насквозь, он почти не чувствовал ног, и его начала бить непроизвольная дрожь.
Натаниэль посмотрел на двух других, но они тоже стояли спиной к дождю, снегу и кадету, который привел их сюда, объявив, что нашел Стропила.
Натаниэль описал полный круг, мигая из-за снежной крупы, бившей ему в лицо. Он прищурился, глядя на горизонт. Пусто.
Никаких признаков деревни. Никаких признаков жизни.
– Идем! – прокричал Жак и затрусил к машине.
Хуэйфэнь и Амелия последовали за ним. Натаниэль упрямо стоял, словно врос в землю, до тех пор пока не услышал, как заработал двигатель машины, и тогда он припустил к ней, боясь, что его могут оставить здесь. Он плюхнулся на заднее сиденье рядом с Амелией, которая сидела, плотно обхватив себя руками и уткнув нос в промокшую куртку.
Нотр-Дам-де-Хрен-Вам.
Обогреватель включили на полную, и в тесной машине запахло влажной шерстью.
– Это была бесполезная трата времени, – сказал Жак с водительского места, поднося дрожащие руки к решетке вентилятора.
– Но она сказала, что деревня здесь, – возразил Натаниэль.
– Она? Я думал, это Гамаш.
– Он предложил нам расследовать, однако информацию дала женщина, у которой я остановился.
– Вероятно, я пропустил то занятие в академии, на котором говорили, что нужно верить старым пьяницам, – сказал Жак.
Хуэйфэнь фыркнула. От смеха или от того, что подхватила простуду.
Вернувшись в Три Сосны, они разошлись по домам, чтобы переодеться, но, когда Натаниэль в теплой сухой одежде спустился по лестнице со второго этажа в доме Рут, он нашел в гостиной Амелию, разговаривавшую с поэтессой.
Обе посмотрели на него проницательными, оценивающими глазами, и ему показалось, что он очутился в сказке братьев Гримм. Эти сказки редко заканчивались хорошо для мальчиков с ярко-рыжими волосами и заискивающей, как он надеялся, улыбкой, которая наверняка лишь придавала ему сходство с мясным блюдом к ужину.
– Я потерял вашу карту.
– Не страшно, – сказала Рут, вставая. – Карта мне больше не нужна.
– Там ничего нет, – сказал Натаниэль.
Он понял, что не прошел тест коммандера. Или по меньшей мере не прошло его чутье. Эта женщина оказалась ненадежной. В конечном счете она оказалась именно такой, какой выглядела. Старой спятившей пьяницей.
– Ну, по крайней мере, ничего, что ты мог бы увидеть, – откликнулась Рут.
– А что еще там есть? – спросил Натаниэль.
– Идем, – сказала Амелия, поднимаясь.
Он пошел следом за ней, но Амелия, вместо того чтобы уютно устроиться с остальными в бистро, села в машину.
Несколько минут спустя они вернулись ровно на то место, где находились час назад.
Ничто не изменилось, разве что все выглядело еще пустыннее.
– Я попросила мадам Зардо повторить то, что она говорила тебе, и она подтвердила, что деревня здесь, – сказала Амелия.
– Я так тебе и говорил, – огрызнулся Натаниэль.
– А еще я позвонила тому топонимисту. Он дал мне координаты на карте. Вот.
Снежная крупа ударяла в лобовое стекло и медленно сползала по нему, скапливаясь внизу.
– Он посмотрел в справочник и подтвердил, что Стропила в тысяча девятьсот двадцатых годах были официально переименованы. В Нотр-Дам-де-Долёр.
– Почему?
– Понимаешь, название Стропила появилось явно по ошибке, – ответила Амелия. – Он нам это рассказал. Деревня вообще не должна была так называться.
– Я знаю. Но почему Нотр-Дам-де-Долёр?
– Я спрашивала, но он не знает. Может быть, по названию церкви.
– Я слышал про Нотр-Дам-де-Грас, – сказал Натаниэль. – И Нотр-Дам-де-Пари. И Нотр-Дам-де-Мерси. И…
