– Вы знаете, кто убил Герцога? – спросил Бовуар.
– Думаю, что знаю. Однако доказательств у меня нет.
– Тогда скажите мне.
– Не могу. Но знай, что разгадка в отпечатках на револьвере.
Бовуар остановился, поставив ногу так, чтобы Гамаш не мог открыть дверь.
– Заместитель комиссара Желина собирается арестовать вас за убийство.
– Думаю, да.
– Вас это, кажется, не беспокоит.
– Если я не бегаю с криками по коридору, это не значит, что меня ничего не беспокоит. Но я не паникую. У него свои планы, у меня свои.
– Вы, наверное, жалеете, что пригласили его, – сказал Жан Ги. – Почему вы это сделали? Вы пригласили его за спиной Изабель. Вы бы никогда не потерпели такого, когда были старшим инспектором, и все же вы это сделали.
Гамаш выглядел теперь невероятно усталым. Он посмотрел в глаза Бовуару. Поначалу Жан Ги подумал, что месье Гамаш размышляет, довериться ему или нет, но потом это превратилось во что-то другое.
Месье Гамаш держался за взгляд Жана Ги, как моряк цепляется за обломки корабля в шторм.
Он был человеком за бортом.
– Шанс показался мне слишком хорошим, чтобы его упустить, – ответил Гамаш. – Заместитель комиссараКККП оказался в этот момент в Монреале. Я должен был попросить.
– Вы могли бы действовать через Лакост.
– Да, но я сомневался, что он ответит на ее просьбу. Ее он не знает.
– Он и вас не знает, если подозревает в убийстве.
– Ты ведь тоже меня подозреваешь, разве нет?
– Я не подозреваю, – отрезал Бовуар, хотя они оба знали, что это лукавство, если не обман. – Желина сегодня опять едет с вами в Три Сосны?
– Едет. Я его снова пригласил.
– Зачем?
– Чтобы он мог приглядывать за мной, – сказал Гамаш и улыбнулся. – А я мог приглядывать за ним.
– Хотите, я поеду с вами? И останусь на ночь.
– Нет, поезжай к Анни. Я говорил с ней сегодня. У нее такой счастливый голос.
Арман Гамаш протянул Жану Ги руку жестом, который выглядел удивительно формальным.
Жан Ги пожал ее.
– Не верь всему, что думаешь, – сказал Гамаш, прежде чем отпустить руку зятя и открыть перед ним дверь. – Это сказал Пема Чодрон. Буддийский монах.
– Конечно, – сказал Бовуар и тяжело вздохнул, когда дверь за ним закрылась.
Он повернулся и сразу лицом к лицу столкнулся с Шанталь Марку, которая стояла у своего стола в длинном пальто и натягивала на голову вязаную шапочку.
Она открыла дверь в коридор и пропустила его вперед.
Она пошла в одну сторону, а он – в другую, думая о том, что могла услышать мадам Марку через закрытую дверь. И была ли она секретарем Сержа Ледюка до переворота и прибытия коммандера Гамаша.
Глава тридцать шестая
– Значит, деревня Стропила все же не фантом, – сказал Жак, когда Натаниэль и Амелия присоединились к ним за столиком в бистро. – А ведь и не подумаешь, что эта дыра когда-то была там.
– Верно, – согласилась Амелия. – Это не было очевидно. Нам пришлось потрудиться.
Она сердито посмотрела на Жака и только потом взяла у Оливье стакан густого горячего шоколада со свежевзбитыми сливками:
– Merci.
Немного удивленный такой вежливостью, Оливье, улыбнувшись, ответил:
– De rien
[66].
– И после всего этого вы нашли лишь пару ведер кленового сиропа. – Жак подвинул свою пустую кружку к Оливье, тот забрал ее и ушел. – Хорошая работа.
– Не сиропа, а сока, – поправил его Натаниэль.
Хуэйфэнь следила за разговором младших кадетов со старой поэтессой и хотя ни слова не слышала, но видела, что безумная старуха слушает внимательно.
Ясное дело, они нашли не только сок.
– Что вы еще нашли? – спросила она.
– А тебе-то что? – огрызнулась Амелия.
– А нам-то всем что? – парировала Хуэйфэнь. – Нас могло бы и не быть здесь, но мы все работаем вместе.
– А вот и нет, – заявил Натаниэль. – Вы оставили меня на обочине дороги. Сели в машину и хотели уехать.
– Ничего подобного, – возразил Жак. – Я завел двигатель, чтобы обогреться и поторопить тебя.
– Я же не волынил, я продолжал искать Стропила, а вы сдались, ленивое дерьмо.
– Ах ты, гаденыш…
Жак рванулся к Натаниэлю, но Хуэйфэнь остановила его, прикоснувшись пальцами к его руке.
Амелия заметила ее легкое движение и уже не в первый раз подумала о власти, которую эта маленькая женщина имеет над таким здоровенным парнем. И уже не в первый раз задумалась о том, сколько власти она сама имеет над Жаком.
Хуэйфэнь может остановить его, когда тот собирается совершить какую-нибудь глупость, но может ли она побудить его к действию?
– Ты просто боишься признать, что был не прав, – сказала Амелия.
– Я не боюсь. Ничего не боюсь. – Жак сердито посмотрел на Амелию. – Сколько мне еще доказывать это?
– Да нет, ты вот прямо сейчас боишься, – тихо произнесла Хуэйфэнь. – И тогда боялся. Мы все боялись.
Смех, тепло, уют бистро – все исчезло, когда четверо молодых людей сердито уставились друг на друга.
Но тут громко хлопнула входная дверь, и они вернулись обратно в бистро.
Коммандер Гамаш и заместитель комиссара Желина только что вошли, и порыв ветра захлопнул за ними дверь.
Они потопали ногами по коврику у входа, смели снег с одежды, отряхнули шапки о колено. Это типичное квебекское действо впитывалось с молоком матери.
Снег с наступлением вечера опять перешел в крупу с дождем и молотил по окнам, скапливаясь на карнизах.
Гамаш снял мокрую куртку, повесил на крючок у двери и, потирая замерзшие руки, с удовольствием задержал взгляд на огне, пылающем в двух каминах по разным концам большого зала с открытыми балками под потолком. В помещении собралось на удивление много народа для такой непогоды. Но кое-кто из постоянных клиентов отсутствовал.
Рейн-Мари, Клара, Мирна, Рут и Габри остались в доме Гамашей, перед ревущим огнем в камине. Они потягивали вино и перебирали коробки с документами, обнаруженные в подвале Канадского королевского легиона.
– Смотрите, – сказала Клара, – тут на заднем плане мой дом.
Она показала им фотографию женщины и двух молодых людей в солдатских обмотках. Военная форма казалась слишком тесной для них, а улыбки были слишком широкими.
