Тысячи сикхов погибли в боях за свое отечество, и британские офицеры отдали дань уважения и восхищения мужеству и стойкости воинов Пенджаба, за 10 лет британского владычества они стали надежной опорой Британской Индийской армии. Братья Джон и Генри Лоуренс руководили вхождением Пенджаба в состав Британской Индии, и им хватило здравого смысла, покорив сикхов, заручиться их поддержкой и, доверяя им, призвать их на службу Британской Индии. И они были лучшими солдатами и лучшими фермерами. Сикхским солдатам, призванным на британскую службу, позволялось носить их тюрбаны и курчавые бороды, мечи и ножи — иначе они не были бы воинами Хальсы. Эти новые сикхские сипаи были рады узнать, что с 1857 года им предстоит сражаться с Пурбайей, с т. н. «мятежниками» — сипаями из Бенгальской армии, теми самыми ненавистными «восточными людьми», которые завоевали Пенджаб менее десятилетия назад.
Англичане очень вовремя замирились с сикхами. После «Восстания сипаев», вспыхнувшего при Мееруте в мае 1857 года, британские офицеры уже никогда не доверяли сипаям Бенгальской армии, будь то индусы высшей касты или мусульмане. Сикхи, напротив, казались лучшим примером чистой «боевой расы» и были возвышены в знак благодарности за верную службу. Возглавляемые британцами, они быстро освободили Дели и остальную Северную Индию, которая чуть было не пала жертвой предателей — восставших сипаев. Без военной помощи сикхов англичане не смогли бы вернуть свою главную драгоценность — украшение императорской короны королевы Виктории.
С 1858 года и до конца Первой мировой войны сикхи в составе боевых полков Британской Индийской армии оставались верной и стойкой опорой британской имперской власти. Сикхские княжества Патиала и Набха почти на треть пополнили своими «независимыми» воинами регулярные британские части, они с гордостью предъявляли свои тюрбаны, бороды и вездесущие мечи, свидетельствующие об их членстве в сикхском Пантхе. Однако, если джаты — основная часть сикхского населения Пенджаба — были лояльны к британцам и воинственно укрепляли империю, то с ростом националистического движения в Индии возникло меньшинство сикхских революционеров-террористов, активистов антибританского движения, едва ли не первых убийц, повешенных англичанами за подрывную деятельность. Одна секта сикхских экстремистов, их называли кукас, за то что они громко «выкрикивали» имя бога, во второй половине XIX века выступала за бойкот всех британских товаров, и это было задолго до Первой мировой войны, когда Махатма Ганди сделал массовый бойкот основной платформой Сатьяграхи.
Сикхские фермеры, которые надеялись найти много плодородной земли в других частях Британской империи, были первой большой группой индийцев, мигрировавших в Западное полушарие и обосновавшихся в Северной Калифорнии и Канаде. Однако вначале им пришлось столкнуться с расовой дискриминацией, и это удерживало многих отважных иммигрантов, так и не рискнувших ступить на канадскую землю. Японскому кораблю «Комагата Мару», зафрахтованному для перевозки почти 400 сикхов в Ванкувер в начале 1914 года, вообще не позволили высадить на берег своих пассажиров, и он после почти годичного плавания вернулся в Бенгалию. За этими жестоко преследовавшимися сикхами, которые вернулись в свои пенджабские деревни, закрепилась слава антибританских революционеров, повсюду распространявших весть об имперской нетерпимости и расизме и посвятивших свою жизнь насильственному свержению британского владычества. В Сан-Франциско небольшая группа молодых темпераментных сикхов учредила партию Гхадр (Мятеж), которая с помощью немцев пыталась поставлять оружие в Индию во время Первой мировой войны. Хар Даял был самым известным сикхским патриотом из партии Гхадр, а Бхагат Сингх (повешен в 1931 году) — самый почитаемый герой сикхского националистического движения.
С началом Первой мировой войны британское правительство Индии, воспользовавшись военным положением, приостановило англо-саксонскую правовую процедуру, мотивировав это тем, что опасности военного времени требуют более жестких мер. Однако «Оборонительные акты» (так назывались те законы военного времени) стали первыми субъектами законодательной деятельности, которые британские чиновники стали широко применять после окончания войны. Судья Роулетт, подготовивший доклад об антиправительственной деятельности в Индии военного времени, стал автором закона о превентивном задержании, утверждая, что «антиправительственные элементы» в послевоенной Индии представляют собой постоянную «угрозу» для британского правления, и что было бы «слишком рискованно» отказаться от упрощенных процедур задержания, лишь потому, что Великая война выиграна.
Махатма Ганди назвал законодательство судьи Роулетта «черными законами»: «На мой взгляд, эти законодательные акты являются отягчающими симптомами скрытой болезни. Они убедительно демонстрируют решимость чиновничьего аппарата сохранить свою удавку на наших шеях… Если мы уступим, мы погибли… Гражданское неповиновение, по-видимому, станет обязанностью, возложенной на каждого приверженца личной и общественной свободы».
Самое сильное выступление, как следствие антироулеттовской агитации Ганди, произошло в апреле 1919 года в парке Амритсара Джаллианвалабагх. Самому Ганди по приказу полиции был запрещен въезд в Пенджаб, его главные помощники в Амритсаре были депортированы британскими чиновниками за «антиправительственное подстрекательство», в соответствии с теми самыми превентивными мерами, против которых они выступали. Военные своими репрессиями поддержали отказ чиновников встретиться с конгрессменами Пенджаба, которые заступались за депортированных лидеров, и это привело к волне насилия, прокатившейся по Амритсару. В итоге в дело вмешались армейские части под командованием бригадного генерала Дайера. Солдаты практически в упор выпустили 1650 пуль по испуганным, беспомощным и незащищенным человеческим мишеням, после десяти минут стрельбы Дайер приказал войскам вернуться в казармы, оставив 400 трупов и 1200 раненных. Вопли звучали всю ночь, и это была самая темная ночь за все время британского владычества в Амритсаре.
Военное положение, с его «долгим ужасом и страшным унижением», как писал Джавахарлал Неру, сомкнулось над омертвевшим телом Пенджаба. «Пенджаб был изолирован, отрезан от остальной Индии, — свидетельствовал первый премьер-министр Индии. — Густая завеса, казалось, покрывает его и скрывает от посторонних глаз… Те, кому удалось вырваться из этого ада, были настолько поражены ужасом, что не могли дать никаких четких цифр». Однако до конца года военное положение было отменено, и Индийский национальный конгресс провел свой ежегодный съезд в Амритсаре; великий отец Джавахарлала, Мотилал Неру, один из богатейших адвокатов Британской Индии, председательствовал на том съезде в декабре 1919 года. Около 36 000 индийцев, 6000 из которых были избраны делегатами, приняли участие в этом съезде Индийского национального конгресса.
«Мы должны почтить священную память погибших, которые были убиты в Амритсаре и в других местах Пенджаба, а также почтить живых, подвергнутым унижениям, которые хуже смерти», — сказал Мотилал Неру в своей речи на Конгрессе.
«Близость Пенджаба к границе позволяет чиновникам снова и снова навязывать свою волю… Максимально эксплуатируется жупел границы, а „свидетельства очевидцев“ редко доходят до вышестоящих инстанций… Однако репрессии и терроризм еще никогда не убивали жизнь нации; они лишь приводили к росту недовольства, загоняя его в подполье. Этот пагубный курс время от времени приводил к всплескам насилия, что, в свою очередь, порождало дальнейшие репрессии, и этот порочный круг продолжается. Мы все осуждаем насилие и политические преступления, но давайте не будем забывать, что все это является прямым результатом продолжающихся репрессий». Через три дня после того, как Мотилал Неру выступил с речью на съезде в Амритсаре, в том же городе впервые собралась Центральная сикхская лига. Рождение самостоятельной сикхской политической организации предвещало современный подъем сикхского политического сознания в Пенджабе. На следующий год, в 1920 году, более ортодоксальная сикхская организация Акалис (Бессмертные), учредила собственную партию, поддерживаемую молодыми, революционно настроенными сикхскими студентами. Они черпали вдохновение в призывах свараджа (самоуправление), провозглашаемыми Индийским национальным конгрессом, и в идее большей независимости для сикхов из Хальса Пантха — они хотели жить так, как учил их гуру Гобинд.
