Наша концепция романтической любви и свободных отношений, получившая распространение в крупных городах Индии среди современной «свободной» молодежи, с одной стороны оценивается как прогресс, а с другой — воспринимается как потенциально катастрофическая тенденция, поскольку влечет за собой отказ от родственных уз и ответственности как по отношению к потомству, так и по отношению к собственному освобождению. Считается, что если об индусе не молятся его внуки, то его душа обречена безнадежно скитаться и навечно затеряется в круговороте непрекращающихся реинкарнаций (бесконечном цикле рождения и смерти). Поэтому очень важно создать все условия для появления достойного потомства. И, наконец, кто может лучше разобраться, подходят ли молодые люди для совместной жизни — родители или их дети? Любовь мужа и жены требует времени для расцвета и развития, и это, как никто другой, понимают и ценят люди, имеющие опыт семейных отношений. Они понимают, что есть вещи более важные, чем любовь: это стабильность, лояльность, упорный труд, финансовая состоятельность, чувство долга и ответственность, забота и уважение по отношению к родителям, а также любовь, доброта и преданность детям. В повседневной жизни индийского семьянина существует бесконечное множество забот и обязанностей, которые полностью исключают возможность проявления эгоистичной беззаботности. Доказательство ошибочности и глупости западной традиции — частые и скорые разводы, явление непостижимое для индусов. В Индии и по сей день большинство браков дважды рожденных создается в соответствии с древней традицией. Хотя сейчас невеста и жених все же встречаются перед помолвкой и, если они категорически не нравятся друг другу, то могут отказаться от предлагаемой пары. Но если родители и свахи поработали действительно серьезно, то, как правило, причин для отказа не возникает.
Свадебная церемония может непрерывно длиться несколько дней и ночей, она обходится семьям молодоженов в миллионы рупий (было несколько таких нашумевших свадеб в Нью-Дели и Мумбаи). После этого молодой индус вступает во второй этап жизни и становится грихастхой (домохозяином). Радикально меняется и его дхарма, в частности, теперь он должен забыть о целибате и обязан заниматься сексом с женой для зачатия потомства. Необходимость рождения детей — первый закон кастового общества. Если новые поколения не будут сохранять и поддерживать традиции, они исчезнут, а боги будут забыты. Кроме того, только появление новых поколений позволит грихастхам выполнять их обязанности по предоставлению брахманам и храмам регулярных щедрых пожертвований. Строительство, оформление и украшение индуистских храмов требует значительных средств, и только на втором этапе своей жизни благочестивый индус имеет возможность оказывать им финансовую поддержку. Здесь мы опять видим, насколько индуизм практичен и одинаково хорошо приспособлен для духовной и материальной жизни. Для всего есть время и место. Сначала обучение и целибат, затем брак и потомство, с соответствующими пирами и церемониями, требующими чтения мантр и поклонения богам, осуществляемых армиями брахманов-священников. Это обеспечивает полноценную и полнокровную жизнь на всех ее этапах и во всем ее разнообразии. Индуизм учитывает и регулирует все аспекты жизни: музыку и наслаждения, крепкие напитки и танцы, страсть и боль — все, что мы можем считать низкими или высокими интересами, а ведические философы называют иллюзорным существованием самсары. Деньги грихастх позволяют армии брахманов проводить ритуалы, которые удовлетворяют богов и помогают поддерживать равновесие вселенной. Разумеется, в наши дни многие церемонии стали светскими, вместо брахманов приглашают рок-группы и кинозвезд, особенно на свадьбы и дни рождения нуворишей, которые выбились из неприкасаемых. На их нарочито показных народных гуляниях готовят бесплатные напитки и сладости для 50-100 тысяч гостей, отчасти для того, чтобы произвести впечатление и вызвать зависть у соседей.
По традиции, как только у индуса-домохозяина появляется первый внук, он может перейти на третью стадию жизни — ванапрастха ашрам (лесной житель). Удостоверившись в продолжении рода и собственном спасении, он начинает процесс «ухода» или, как мы говорим, отправляется на пенсию. Сейчас в Индии не так много лесов, расположенных в доступной близости к цивилизации, и поэтому достаточно символического отказа от деятельности или как минимум частичного самоустранения от участия в суете праздников и торжеств. Управление бизнесом берут на себя сыновья ванапрастхи, невестки занимаются домашним хозяйством, принимая его у свекрови, которой разрешается отойти от дел вместе с мужем. В древние времена пожилая пара уходила жить в небольшую хижину в лесу, неподалеку от их городского или деревенского дома, где родственники при желании могли их навещать. В идеале подразумевается разрыв семейных и общественных связей, чтобы подготовиться к вступлению в четвертый, и последний, этап жизни.
Продиктовано ли это влиянием на индуизм буддизма и джайнизма? Или два последних ашрама — это стремление индуистов сделать монашество стандартом обычной жизни? А может, это оригинальный способ, изобретенный индийским обществом, чтобы помочь старикам подготовиться к неизбежному завершению жизни? Постепенный отказ от ее проявлений должен облегчить окончательный уход. В действительности лишь немногие индийцы уходят в джунгли, но все они знают, каков идеал, и рождение внуков — это важная веха на их жизненном пути. Поэтому индийцы, как правило, гораздо спокойнее европейцев относятся к старости и приближающейся смерти. Это глубокая традиция поэтапного освобождения, отказа от удовольствий материальной жизни. Даже если человек не уходит в буквальном смысле «бродить по лесам», после того как завершил свои дела и обеспечил появление третьего поколения своего рода, внуки в нужный момент вознесут необходимые молитвы и помогут его душе спастись. Таким образом, это в любом случае становится переходным этапом в жизни.
Четвертый, заключительный этап жизни благочестивого индуса называется санньяса. Стремясь к мокше, индиец становится странствующим нищим, разрывает все отношения и кармические связи, оставляет жену и детей и в полном одиночестве начинает последний путь в поисках убежища для своей души. «Спасение» означает освобождение, не рай, а освобождение от обязательств, настоящего и будущего, новых рождений, и, соответственно, отказ от любой собственности, от необходимости работать и зарабатывать, отказ от желаний, привязанностей, чувств, страхов и беспокойств. Он не сожалеет, потому что сожаления порождают новые привязанности и увеличивают кармический долг. Ни скорби, ни печали, ни надежды. Он пассивен и спокоен, и он остается безучастным, даже если вынужден продолжать какую-то деятельность. Подобно старикам-эскимосам, которые в одиночку уходят бродить во льдах, пожилые индийцы отправляются в пустыню или горы, или идут в паломничество к Матери Ганге, где вдалеке от шума и людской суеты совершают последний вздох, обретя мир со своим прошлым и богами, ничего не желая, ничего не боясь, ни о чем не сожалея. Шанти, шанти, шанти.
За последние полтора века традиционные кастовые и классовые устои изменились сначала под влиянием западной цивилизации, затем благодаря обретению Индией независимости. Самое серьезное изменение произошло в конце XIX века, когда место индийских князей, махараджей, набобов и брахманов заняли британские государственные служащие, которые сформировали класс так называемых супер-брахманов, «сахибов». С появлением института Индийской гражданской службы (ИГС), британцы стали допускать к правлению талантливых индийцев, выучивших английский язык и получивших западное образование, они тоже приобретали статус супер-брахманов. Благодаря этому в социальном плане наличие образования теоретически стало более значимым фактором, чем рождение. Хотя, как правило, чем выше было джати, из которого происходил человек, тем больше он имел возможностей для получения высшего образования. Поэтому представители первого национального правительства — Банерджи и Ранади, Гокалы и Тилаки — все они были выходцами из семей брахманов Бенгалии, Махараштры или Мадраса. Талантливые парсы и мусульмане, христиане и сикхи также могли добраться до верхней ступени скользкой классовой лестницы, если обладали острым умом и способностью удержаться в седле, преодолевая возникающие, порой довольно серьезные, препятствия.
