Неприкасаемость
Доведенный до крайности страх осквернения привел к появлению внекастового слоя населения, получившего название неприкасаемые — это низшие представители индийского общества. Разумеется, мы можем подумать, что если бы не было брахманов, то не было бы и неприкасаемых, ведь только тот, кто считает себя представителем богов на земле, может быть настолько высокомерен, что думает, будто простое прикосновение другого человека способно его осквернить. Буракумины в Японии, чернокожие в Южной Африке и евреи в нацистской Германии подвергались преследованиям, аналогичным бесчеловечному отношению к «внекастовым», подобное проявление варварства в «цивилизованном» обществе может показаться едва ли не универсальным.
К счастью, в 1950 году во вступившей в силу конституции независимой Индии была статья 17, запрещающая понятие «неприкасаемости» и любые формы соответствующей дискриминации. Тем не менее глубоко укоренившиеся, иррациональные предрассудки исчезают очень медленно. Величайший «неприкасаемый» Индии, доктор Б. Р. Амбедкар (1891–1956), который возглавлял Конституционную комиссию, был адвокатом в британском правительстве, получил докторскую степень в Колумбийском университете и служил в правительстве Неру министром юстиции. Он происходил из махар (кожевников) штата Махараштра, к концу жизни он был горько разочарован тем, что большинство индусов высшего класса абсолютно игнорируют 17-ю статью конституции, это стало причиной его отказа от индуизма и перехода в буддизм. В середине 1950-х около полумиллиона последователей Амбедкара, бывшие неприкасаемые, присоединились к своему лидеру и тоже приняли буддизм. Однако большинство этих буддистов предпочитают называть себя далитами, чтобы сохранить привилегии, предусмотренные для бывших неприкасаемых.
Доктор Б. Р. Амбедкар
emp1
Махатма Ганди пытался снять ограничения внекастового статуса неприкасаемых, переименовав их в хариджари — «детей Бога» (Хари), и назвал один из своих журналов Хариджан. Но Амбедкар никогда не доверял Ганди, особенно после его голодовки, когда Махатма отказался от борьбы за радикальное изменение общественного статуса неприкасаемых. Ганди считал, что если неприкасаемые, подобно мусульманам, сикхам и христианам, получат отдельную избирательную курию, которую после конференции «Круглого стола» 1932 года британцы были готовы им предоставить, то вскоре они потребуют создания отдельного государства, этого добились мусульмане и добивались сикхи. Его голодовка, прекращенная только после того, как Амбедкар согласился принять его вариант договора по предоставлению неприкасаемым в два раза больше мест в парламенте страны и парламентах штатов, чем предлагали британцы, возможно, спасла Южную Индию от межкастовой гражданской войны. Стратегия Ганди, направленная на позитивные действия и примирение враждующих группировок, в конце концов привела его к гибели.
Традиционно неприкасаемые выполняли для «кастовых индусов» такие работы, как уборка мусора и мест кремации, утилизация умерших животных, обработка шкур и кузнечное дело. Отношение к ним как к отверженным имеет глубокие корни и отражает страх дважды рожденных индусов перед нарушением запретов на занятие определенными видами деятельности. Оно также основано на «расовых» отличиях, отсылающих к доарийским корням многих неприкасаемых. Возможно, древние брахманы, видевшие как эти люди прикасаются к телам мертвецов, боялись, что они «распространяют смерть», особенно, если человек заражался какой-нибудь трупной инфекцией. Возможно, у самих неприкасаемых развился иммунитет к подобным инфекциям или их организм был сильнее из-за того, что они ели говядину, от которой другие индусы отказываются. Это также должно было увеличивать у брахманов страх осквернения «силой отверженных». Неприкасаемые обычно едят мясо священных коров и часто живут в местах, где проводятся кремации. Так или иначе, их обычаи стали основой для укрепления бесчеловечных предрассудков, которые глубоко укоренились среди индусов высоких каст. Страх порождает ненависть, еще более усиливающую страх. Следуя собственной логике и суевериям, которые передавались от старшего поколения к младшему, дважды рожденные индусы никогда не приблизятся к мусорщику, кожевнику или деревенскому кузнецу. Они демоны, такие же опасные, как Равана, их прикосновение так же смертельно, как нападение тигра. Намбудири-брахманы Южной Индии считают себя оскверненными даже в том случае, если просто увидят неприкасаемого. Этих запуганных нищих людей обязали привязывать к одежде колокольчики, как скоту, чтобы при приближении их звука брахманы могли закрыть глаза или убежать домой и закрыть окна, дабы защитить себя от «ядовитых стрел», выпускаемых «теми, на кого нельзя смотреть».
Первоначально неприкасаемые, возможно, были рабами арийских завоевателей или социальными изгоями — неудачниками или пьяницами, которых почтенные пастухи или земледельцы нанимали для особенно грязной работы. Возможно, кто-то из них сознательно решал самоустраниться, но не потому, что хотел, как йог, отправиться в лес медитировать и постигать философию Упанишад, а от обиды, страха, безумия или ненависти к радже или панчаяту
[28], или по любой другой из множества причин, и по сей день вынуждающих людей избегать обычного социального окружения и отказываться от общепринятых норм поведения. Возможно, многие из них не собирались отрекаться от общества насовсем, но после долгого отсутствия их переставали приглашать в дома благополучных жителей деревень, им приходилось перебиваться случайными заработками и выполнять черную работу — обрабатывать шкуры или сжигать трупы.
Далиты, имеющие более тысячи собственных джати, не смогли объединиться, чтобы противостоять господству дважды рожденных. Это одно из проявлений основной слабости индийского общества — его раздробленности. «Касты окружены неприступной стеной», — часто говорил Амбедкар, настаивая на аморальности и необоснованности индуизма. Есть некая ирония в том, что представители его собственного джати, махары из Махараштры, смотрели свысока на неприкасаемых чамаров (еще одна разновидность кожевников), и оба эти джати относились к мусорщикам бханги как к нижестоящим, точно так же, как брахманы презирают три другие касты.
По мнению Амбедкара, кастовая система была проклятием, и разрушить ее могли только смешанные браки. «Ничто другое не сможет растворить касты», — писал он, призывая индусов жениться на американках. Махатма Ганди тоже верил, что смешанные браки могут избавить от «проклятия неприкасаемости», он говорил об этом в кругу семьи, с сыновьями и ближайшими последователями. Он удочерил девочку-хариджанку и заявил, что одна из таких юных хариджанок сможет послужить Индии как «первый и лучший президент». Но никто из лидеров Индийского национального конгресса с ним не согласился. После обретения Индией независимости, браки между дважды рожденными и бывшими неприкасаемыми, конечно, случались, но так редко, что правительством Индии была учреждена награда — золотые часы в подарок каждой смешанной семье. Учитывая скудость государственного бюджета, никто не стал бы тратиться на такие подарки, если бы их пришлось часто преподносить. Миллионы бханги (мусорщиков) продолжают по ночам вычищать городские сточные канавы и подметать улицы, а днем никто не желает о них думать. До тех пор, пока все индийские дома не будут оборудованы современной сантехникой, и пока большинство индусов не поверит, что не стоит мочиться и испражняться в общественных местах, надобность в таких уборщиках никуда не денется, они столь же необходимы в нынешней Индии, как они были нужны в древние времена и в средневековье. И проблема тут не только в обучении: наставники, которые пытаются преподавать молодежи основы общественного здоровья и личной гигиены, становятся жертвами разгневанных родителей. Возмущенные родители хотят знать, по какому праву детям внушают, что то, что их родители делают каждый день — грязно. Махатма Ганди сделал ежедневную уборку туалетов частью своего религиозного служения, таким образом он хотел поднять статус этой работы, ранее считавшейся исключительно уделом неприкасаемых мусорщиков. Подобные индивидуальные меры достойны похвалы, но они не помогают решить проблему повсеместного использования открытых сточных канав как отхожих мест, между тем грязная вода становится причиной множества заболеваний, в том числе холеры и тифа. В современной Индии неприкасаемость отменена законом. Но предусмотрительные далиты считают, что в большинстве деревень лучше и не пытаться брать воду из колодцев дважды рожденных индусов, и пользуются новыми колодцами для «списочных каст» (существует официальный «список каст», гарантирующий представителям джати бывших неприкасаемых места в учебных заведениях, на предприятиях и т. д.), чтобы обеспечить отдельный, но равный и полноценный доступ к воде людям «нечистой» крови. Также большинство далитов знают, что у каждого, кто намеревается арендовать жилье или купить дом в престижном городском районе, в первую очередь спрашивают: «Из какого ты джати?» И в деревнях они до сих пор держатся подальше от святых мест и храмов. Тем не менее в Ченнаи и других районах Тамилнада, где бывшие неприкасаемые были избраны на высокие посты в местной власти, есть множество живописных мест, включая побережье, где среди старых хижин внекастовых рыбаков Коромандела построены недорогие высотные дома для бывших неприкасаемых. Дети из джати бывших неприкасаемых осознают свой статус. Часто многие из них выглядят более аккуратными и ухоженными, чем индусы высоких каст, они одеты в безупречно выглаженные белые рубашки и брюки, но они никогда не отваживаются заходить в дорогие гостиницы или дома, потому что охранники сразу их распознают. Люди помнят свою родословную, оковы традиций по-прежнему сковывают умы, подавляя желание — даже у молодых людей — стремиться к обещанному государством будущему с равными возможностями. Однако сейчас стеклянные стены социальных предрассудков становятся все более хрупкими и уязвимыми, особенно после того, как в 2007 году представительница далитов Маявати победила на выборах и возглавила правительство крупнейшего индийского штата Уттар-Прадеш. Прогрессу в этом отношении также способствовала победа Пратибхи Патил, которая стала президентом Индии, во многом благодаря поддержке Маявати и Сони Ганди.
