Очень важную, чуть ли не решающую, роль казачьих полков в ликвидации антиправительственного вооруженного выступления в столице позже отмечало и командование, и многие политики, и иностранные дипломаты. Известный белоэмигрантский исследователь С.В. Денисов писал, что «...фактическое усмирение мятежа, начавшегося 3 июля, совершалось 1-м и 4-м Донскими полками, 6-й Гвардейской казачьей батареей, отрядами юнкеров и Георгиевской дружиной, причем боевые действия выпали на долю донских казаков, а прочие указанные части и отряды ликвидировали скандалы, возникавшие в различных районах города» [187]. А английский посол в России Д. Бьюкенен написал в своем дневнике следующее: «Положение правительства в этот день (4 июля. – В. Т.) было критическим, и если бы казаки и несколько верных полков не подоспели вовремя, чтобы его спасти, ему пришлось бы капитулировать» [188]. Неслучайно поэтому, что среди вызванных правительством с фронта в Петроград верных частей были и казачьи подразделения. Так, по его приказу, поддержанному ЦИКом Советов, уже 6 июля в столицу из 5-й армии в срочном порядке прибыл 14-й Донской казачий полк [189]. Причем по прибытии полк в пешем строю, повзводно с развернутым знаменем, промаршировал по улицам города. Как заметил чешский исследователь С. Ауский, во время этого марша «впереди шел взвод пулеметчиков, вооруженный тридцатью шестью „максимами“ и „льюисами“, что красноречиво свидетельствовало об отношении казаков к только что подавленному большевистскому путчу» [190].
15 июля состоялись похороны погибших во время июльских событий семерых донских казаков. Их хоронили с большими почестями, как павших за свободу и демократию. Похороны, в которых приняли участие члены Временного правительства, Государственной думы, ВЦИКа Советов рабочих и солдатских депутатов, исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов, Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, эсеровской и меньшевистской партий, многих общественных организаций, сопровождало большое количество манифестантов [191]. Армейское казачество выполнило приказы правительства, поддержало его в период кризиса. В то же самое время июльские события и участие в них фронтового казачества явились еще одним, и весьма существенным, обстоятельством, способствовавшим росту в его среде недоверия правительству.
Недовольство казаков-фронтовиков вызвало и постоянно учащавшееся использование их правительством и командованием в качестве жандармско-полицейской силы по борьбе с различными беспорядками, растущими открытыми выступлениями крестьян и солдат, приобретавшим массовый характер дезертирством. Так, если в мае для поимки дезертиров в ближайшем тылу армии было направлено 24 казачьих полка, то к июлю их число возросло до 39 [192]. А с учетом привлекавшихся отдельных и особых казачьих сотен общее количество казачьих частей и подразделений, использовавшихся в этих целях, составляло около 100 [193]. Причем к этому времени такие приказы исполняли только казачьи части, так как другие армейские подразделения, включая и регулярные кавалерийские, по свидетельствам современников, уже разложились [194]. Не имея в своем распоряжении надежных частей, в которых бы полностью сохранялись дисциплина и исполнительность, командование вынуждено было возлагать на казачьи подразделения охранные, патрульные функции, поимку дезертиров в прифронтовой полосе, без снятия их с передовой [195]. Следствием этого было перенапряжение физических и моральных сил казаков. И хотя основная масса их по-прежнему исполняла приказы командования, среди них росло недовольство. Были случаи отказов. Причем летом, по официальным данным, количество таких случаев намного увеличилось [196].
Постепенную трансформацию претерпевали и политические позиции казачества. А.И. Деникин позже отмечал, что «если до июля казачество вотировало всемерную поддержку правительству и полное повиновение, то позже оно, признавая до конца власть правительства, вступает в резкую оппозицию по вопросам об устройстве казачьего управления и земства, против применения казаков для усмирения мятежных войск и районов и т.д.» [197].
В складывавшейся ситуации казачьи лидеры предпринимают действия по консолидации сил в масштабах отдельных войск и целых регионов, дальнейшему перераспределению властных полномочий в свою пользу, мотивируя все это необходимостью противостояния «анархии и внутренней разрухе». Показательна в данном плане работа по организации регионального казачьего союза на юго-востоке европейской части страны. Первый практический шаг в этом направлении предпринимается в конце июля. В г. Новочеркасске 27–28 июля проходила конференция войсковых атаманов и членов войсковых правительств Донского, Кубанского, Терского, представителей Уральского (Яицкого) и Астраханского казачьих войск и Совета Союза казачьих войск страны. Участники конференции, обсудив политическое положение, приняли резолюцию, в которой констатировалось, что, несмотря на все предпринимаемые Временным правительством меры, страна по-прежнему находится в состоянии анархии и государству грозит «полное разложение». Следовательно, «вывести Россию на путь спасения» может сильная власть, ответственная только перед Учредительным собранием. В итоге состоявшегося обмена мнениями о положении дел в стране в целом и в казачьих областях в частности собравшиеся пришли к заключению о необходимости скорейшего объединения казачества региона и наметили конкретные пути для достижения этой цели [198]. Полную поддержку получила идея образования Юго-Восточного союза казачьих войск. Для разработки «Положения» о нем была образована специальная комиссия, в состав которой должны были войти специальные уполномоченные от присутствовавших на совещании войск [199]. Участники совещания считали, как об этом позже писал кубанский атаман А.П. Филимонов, что образуемый казачий союз «...создаст надежный оплот против бушующей и бунтующей Великороссии» [200].
Одновременно во многих казачьих войсках происходил процесс официального расширения властных полномочий войсковых атаманов и правительств. Так, с согласия Временного правительства и по предписанию его комиссара в Кубанской области К.А. Бардижа с 9 июля вся полнота власти здесь была передана Кубанскому войсковому правительству [201]. С целью укрепления и расширения полномочий местной казачьей власти проходивший в конце июля – начале августа Войсковой съезд Уральского (Яицкого) войска принял соответствующее постановление и наконец-то решил вопрос о выборе войскового атамана. Им стал генерал-майор В.П. Мартынов [202]. Мероприятия по усилению местной власти осуществлял и атаман Семиреченского войска генерал Кияшко [203]. Его действия поддержал работавший в г. Верном с 26 июля по 5 августа войсковой съезд Семиреченского войска. Делегаты выступили также и за установление более тесных связей с другими войсками. На съезде также был избран высший исполнительный орган войска – войсковой Совет [204].
Проходивший 1–5 августа Терский войсковой круг III созыва постановил предоставить атаману М.А. Караулову чрезвычайные полномочия ввиду необходимости «охраны порядка на территории войска и борьбы с изменниками» [205]. Одновременно было принято решение о возложении на войсковое правительство «высшего надзора» за деятельностью местных Советов, исполкомов и общественных организаций и о подчинении атаману всех строевых казачьих частей, находившихся в Терской области [206]. Для увеличения реальных военных сил атаман Караулов рассылает телеграммы в Ставку и в штаб Кавказского фронта с настоятельными просьбами направить в область в его распоряжение все четыре терских казачьих полка третьей очереди [207], Терскую льготную дивизию [208], оставить в Терской области Кубанский 1-й Хоперский казачий полк [209].
