Что же касается офицеров военного времени, то есть лиц, имевших высшее и среднее образование и прошедших после призыва в армию краткосрочные офицерские курсы, то из них какой-либо собственностью обладало менее 1%. По социальному происхождению около 80% были выходцами из крестьянской среды, примерно 4% из дворянской, остальные из мещан, купцов и т.п. [28]. И хотя в конечном счете личное дворянство получали почти все офицеры, эти данные весьма красноречиво свидетельствуют о социальной основе происхождения подавляющего большинства офицерства русской армии. К тому же именно эти офицеры военного времени к моменту революций 1917 года составляли более 90% всего офицерского корпуса [29]. Следовательно, абсолютное большинство активных участников Белого движения в начальный период Гражданской войны лично было совершенно не связано с какими-либо отношениями частной собственности и, следовательно, не имело имущественных претензий к новой власти. Другими словами, революция не лишала, да и не могла лишить основную часть офицерского корпуса финансовых или социально-политических привилегий, имевших реальный вес и значение, поскольку ее представители ими попросту не обладали. В этой связи, естественно, возникает вопрос, почему же они выступили против революции с оружием в руках, за что сражались и умирали. Скорее всего, они руководствовались определенными политическими убеждениями и моральными принципами. И уже исходя из них, определяли свое личное отношение к происходящему. Ведь для очень многих офицеров большевистский переворот был предательским ударом в спину воюющей стране и расценивался как прямое действие в пользу внешнего врага. Для других это было своеобразным итогом внутреннего развала и анархии, влекущим за собой гибель старой русской государственности. Третьи, возможно, не могли смириться с начавшимся разгулом беззакония и насилия. Причем указанные аспекты не исчерпывают, конечно, всех имевшихся причин. Крайне непросто найти ответ и на вопрос, какие мотивы двигали воевавшей в партизанских отрядах учащейся молодежью. Еще более сложно в этом плане обстояло дело с казачеством и крестьянством, в среде которого существовали самые различные внутренние противоречия и сказывались факторы внешнего воздействия. К тому же между ними явственно прослеживались серьезные межсословные антагонизмы, перераставшие в открытое противоборство. Возрастали и социально-классовые противоречия в казачьей среде. В казачьих областях наблюдалось своеобразное проявление первой социальной войны в деревне: против незначительного количества помещиков и крупных частновладельцев казаки и крестьяне выступали совместно, между ними нарастало значительное противостояние.
И уже совсем непросто разобраться в том, почему в начальный период Гражданской войны при вполне определенном нейтралитете основной массы казачества одни казаки заняли позиции признания власти Советов и СНК, а другие встали на противоположные позиции и воевали в добровольческих отрядах. Почему в смертельной схватке сходились казаки из отрядов красного войскового старшины Н.М. Голубова и белого есаула В.М. Чернецова, красного фельдшера И.В. Сорокина и белого штабс-капитана В.В. Покровского, красных братьев подъесаулов Н.Д. и И.Д. Кашириных и полковника А.И. Дутова? Все эти вопросы нуждаются в самостоятельном пристальном изучении с учетом самых разнообразных факторов, начиная от общей сложной и во многом неясной для большинства населения внутриполитической ситуации в стране и заканчивая действиями некоторых казаков в сиюминутном спонтанном порыве под непосредственным влиянием частных конкретных обстоятельств. Не стоит игнорировать и второстепенные аспекты, связанные с личными качествами многих участников событий (политический авантюризм, жажда славы, власти, чинов и отличий, различные личные устремления, желания, обиды и т.п.).
Другая отличительная особенность начального периода Гражданской войны заключалась в том, что антисоветские выступления в это время носили разрозненный характер. Политические и военные возможности для образования единого антибольшевистского фронта отсутствовали. Но политическая целенаправленность начавшейся борьбы практически повсеместно была одинаковой [30].
В собственно военном плане боевые действия велись в различных регионах страны и носили местный, локальный характер. Сплошная линия фронта отсутствовала, а вооруженные столкновения происходили в отдельных местах, удаленных друг от друга. Сами места боев носили, по свидетельствам военных специалистов, «...характер подвижных и передвигающихся районов» [31]. К тому же тогда в них участвовало довольно небольшое число сражающихся с обеих сторон, счет которых шел на сотни и отдельные тысячи. Ни одна из армий того времени от Терека до Амура не насчитывала в своем составе хотя бы нескольких десятков тысяч человек.
Малочисленность действующих сил, которыми располагали противники, их очевидная первоначальная неорганизованность, вынуждали вести военные операции небольшими мобильными конными отрядами или, как это делали в основном советские подразделения, вдоль линий железных дорог. Неслучайно начальный период Гражданской войны в военном плане получил название «эпохи эшелонной войны» [32]. Небольшое число бойцов и «эшелонный» характер действий создавали впечатление большой гибкости и подвижности, постоянного маневрирования. Как отмечал позже известный «красный военспец» Н.Е. Какурин, «армии» в несколько сот человек, разъезжая в эшелонах и быстро благодаря этому сосредотачиваясь на совершенно неожиданных направлениях, в несколько дней решают судьбу самых сложных и обширных операций» [33]. В такой ситуации первостепенное значение приобретало не столько общее количество войск, сколько их организованность, военная подготовка, быстрота и решительность действий, умелое маневрирование, хорошая мобильность, моральная стойкость и боевой дух. Неслучайно генерал П.Н. Краснов говорил о том, что «Гражданская война – не война. Ее правила иные, в ней решительность и натиск – все» [34].
Свой отпечаток на ход военных действий накладывало и отсутствие стратегических планов военных операций, а сами они носили разрозненный и локальный характер. Сказывались и совершенно иная, весьма своеобразная, тактика ведения боя, невозможность необходимой подготовки к зачастую неожиданным и скоротечным столкновениям, разведка и т.п. Да и общий накал борьбы, ее ожесточенность были еще не очень сильными. По замечанию М.П. Богаевского, в то время «...у обеих воюющих сторон проявлялось больше воинственного задора, нежели настоящих действий» [35]. В результате, по его словам, «действия с обеих сторон развивались медленно, неохотно, вяло» [36].
Наибольшую угрозу для СНК в рассматриваемый период представляли силы, находившиеся на территории Донской области [37]. Во второй половине декабря 1917 года здесь сложилась следующая обстановка. Наиболее многочисленными являлись прибывшие с фронта строевые и находившиеся в области запасные и иные регулярные казачьи части. Они располагались во всех основных населенных пунктах, а основная их часть была выдвинута на границы войска навстречу двигавшимся советским войскам в районы Каменской—Глубокой—Миллерово—Лихой и вдоль железной дороги Воронеж—Ростов [38]. Общая численность их была довольно значительной. Вследствие постоянного прибытия с фронта новых полков, а также самороспуска и ухода казаков многих подразделений по домам установить их точную численность очень сложно. В одном из своих донесений в СНК в это время Антонов-Овсеенко указывал, что «у Каледина 50 тысяч войск наполовину не враждебных нам» [39]. Но указанная цифра представляется завышенной даже с учетом численности самовольно разошедшихся казачьих полков. Оставшиеся казаки не хотели воевать и с настороженностью относились как к действиям атамана и офицеров, так и командования советских частей. В их среде сильно проявлялись пацифистские настроения и наблюдалось возраставшее стремление урегулировать все вопросы с советским правительством мирными путями.
