Датаизм не ограничивается пустыми пророчествами. Как у всякой религии, у него есть практические заповеди, заветы, предписания. Первое и главное: датаист обязан максимизировать поток данных, подключаясь ко все возрастающему числу медиа и потребляя все возрастающий объем информации. Далее: датаизм, как всякая успешная религия, занимается миссионерством. Его второе предписание – подсоединять к системе всех и вся, в том числе еретиков, не желающих подключаться. Причем «всех и вся» означает не только людей. Это означает вообще ВСЁ – и наши тела, и машины на улице, и холодильники на кухне, и кур в курятниках, и деревья в лесу. Абсолютно всё должно быть подключено к Интернету Всех Вещей. Холодильник будет вести учет яиц в контейнере и сообщать курятнику о необходимости очередной поставки. Машины будут переговариваться друг с другом, а деревья в лесу передавать отчеты о погоде и об уровне углекислого газа. Ни одну часть Вселенной нельзя оставить вне связи с великой паутиной жизни. И не будет греха страшнее, чем блокировать поток данных. Что такое смерть, если не состояние, в котором информация не передается? Поэтому датаизм превозносит свободу информации как величайшее из всех благ.
Людям редко удается придумать для себя совершенно новую ценность. В последний раз это случилось в XVIII веке, когда гуманистическая революция стала проповедовать волнующие идеалы свободы, равенства, братства. С 1789 года, несмотря на множество войн, революций и потрясений, люди не сумели придумать ни одной новой ценности. Все последующие споры и битвы велись во имя либо гуманистических, либо еще более давних ценностей вроде послушания Богу или служения нации. Датаизм – первое с 1789 года движение, породившее действительно новую ценность – свободу информации.
Ее не следует путать со старой либеральной ценностью – свободой слова. Свобода слова была дана людям и защищала их право думать и говорить что им хочется, а также право держать язык за зубами, а мысли при себе. Свобода информации, напротив, дается не людям. Она дается самой информации. Более того, эта новоявленная ценность вполне может столкнуться с традиционной человеческой свободой слова, поставив право информации беспрепятственно циркулировать выше права людей владеть данными и ограничивать их распространение.
11 января 2013 года датаизм обрел своего первого мученика. Аарон Шварц, двадцатишестилетний американский хакер, покончил с собой в своей квартире. Шварц был на редкость одаренным – в четырнадцать лет он уже участвовал в разработке протокола RSS. А еще он свято верил в свободу информации. В 2008 году он опубликовал «Партизанский манифест об открытом доступе», в котором страстно ратовал за свободное и безграничное распространение информации. Шварц писал: «Мы должны брать информацию везде, где бы она ни хранилась, делать копии и делиться ими с миром. Мы должны брать не защищенные авторским правом материалы и добавлять их в архив. Мы должны покупать секретные базы данных и размещать их в интернете. Мы должны скачивать научные журналы и выкладывать их в файлообменники. Мы должны вести борьбу за Партизанский открытый доступ».
У Аарона Шварца слово не разошлось с делом. Его возмутило то, что цифровая библиотека JSTOR взимает плату с читателей. JSTOR хранит миллионы научных работ и статей и верит в свободу слова ученых и редакторов журналов, которая подразумевает свободу взимать гонорар за чтение своих трудов. По мнению JSTOR, если я хочу запросить плату за собственные идеи, то вправе это сделать. Шварц считал иначе. Он верил, что информация хочет быть свободной, что идеи не принадлежат их авторам и что неправильно держать данные под замком и допускать к ним за плату. Через компьютерную сеть Массачусетского технологического института он получил доступ в JSTOR и скачал сотни тысяч научных работ, которые собирался слить в интернет, чтобы их свободно читал каждый.
Шварца арестовали и судили. Поняв, что ему грозит тюремное заключение, он повесился. Интернет-активисты отреагировали петициями и атаками на правительственные и академические институты, преследовавшие Шварца и посягающие на свободу информации. JSTOR извинилась за свою роль в трагедии и открыла бесплатный доступ ко многим, хотя и не всем, своим ресурсам
[267].
Чтобы убедить скептиков, датаистские миссионеры неустанно твердят о громадных преимуществах свободы информации. Так же как капиталисты верят в то, что основой всего хорошего является экономический рост, так датаисты убеждены, что основой всего хорошего, включая и экономический рост, является свобода информации. Почему США развивались быстрее, чем СССР? Потому что в США свободнее циркулировала информация. Почему американцы здоровее, богаче и счастливее, чем иранцы и нигерийцы? Благодаря свободе информации. Словом, хочешь улучшить мир – дай полную свободу данным.
Мы уже видели, что Google способен выявлять новые эпидемии быстрее, чем структуры традиционного здравоохранения. Но при одном условии: если мы откроем ему доступ в наше информационное пространство.
Свободный поток информации может также помочь приостановить загрязнение и расточительное использование земли – путем, например, рационализации транспортной системы. В 2010 году число личных автомобилей в мире перевалило за миллиард и продолжает расти
[268]. Эти машины загрязняют планету и тратят колоссальные природные ресурсы, в частности вынуждая расширять дороги и множить парковки. Люди настолько привыкли к удобству личного транспорта, что вряд ли удовлетворятся автобусами и поездами. Однако датаисты утверждают, что на самом деле людям нужна мобильность, а не личное авто и что хорошая система обработки данных предоставит им эту мобильность гораздо дешевле и эффективнее.
У меня есть личный автомобиль, но большую часть времени он простаивает на парковке. В обычный день я сажусь в него в 8:04 и полчаса еду до университета, где оставляю его на стоянке на весь день. В 18:11 я снова сажусь в машину, полчаса еду домой, и все. Таким образом, я пользуюсь своей машиной всего один час в день. Тогда зачем держать ее еще двадцать три часа? Почему не создать автопул, управляемый компьютерными алгоритмами? Компьютер будет знать, что мне необходимо выехать из дома в 8:04, и подаст ближайший беспилотный автомобиль к этому времени. После того как беспилотник доставит меня до университетского кампуса, он не будет пылиться на парковке, а сможет выполнять другие задачи. В 18:11, когда я выйду из университетских ворот, меня заберет и отвезет домой другая машина. Таким образом, 50 миллионов общественных беспилотников сумеют заменить один миллиард личных машин, к тому же отпадет нужда в огромном количестве дорог, мостов, туннелей и парковок. Все это также, разумеется, при условии, что я позволю алгоритмам постоянно следить за тем, где я нахожусь и куда намерен отправиться.
