Но, как и у древних охотников и крестьян, у сотрудников научно-исследовательских отделов есть свои мифы. Самый знаменитый их миф является постыдным плагиатом легенды о древе познания и райском саде, но действие перенесено в сад Вулсторпского поместья в графстве Линкольншир на востоке Англии. Согласно этому мифу, когда Исаак Ньютон сидел там под яблоней, ему на голову упало спелое яблоко. Ньютон задумался над тем, почему яблоко полетело вниз, а не вбок и не вверх. Эти раздумья привели его к открытию Закона Всемирного Тяготения.
Эта история переворачивает миф о древе познания с ног на голову. В райском саду Змей провоцирует драму, подбивая людей согрешить и разгневать тем самым Господа. Как для Змея, так и для Бога Адам и Ева – игрушки. А в вулсторп-ском саду человек – единственное действующее лицо. Хотя сам Ньютон был добропорядочным христианином, посвящавшим больше времени Библии, чем законам физики, научная революция, которой он дал толчок, потеснила Господа Бога. Когда последователи Ньютона взялись сочинять свой собственный бытийный миф, в нем не нашлось места ни Богу, ни Змею. В вулсторпском саду действуют слепые законы природы, и инициатива разгадать эти законы принадлежит исключительно человеку. Может, эта история и началась с падения яблока на голову Ньютона, но яблоко сделало это не нарочно.
В мифе о райском саде людей карают за их любопытство и желание обрести знание. Бог изгоняет их из Эдема. В мифе о вулсторпском саде никто не карает Ньютона – как раз наоборот. Благодаря его любопытству человечество глубже постигает Вселенную, становится более могущественным и еще на шаг приближается к технологическому раю. Учителя во всех уголках мира рассказывают ученикам легенду о Ньютоне, чтобы поощрить любопытство, подразумевая, что стоит нам накопить достаточно знаний, и мы сумеем сотворить рай на Земле.
Собственно говоря, Бог присутствует даже в ньютоновом мифе. В нем Ньютон и есть Бог. Когда биотехнологии, нано-технологии и прочие плоды учености созреют, Homo Sapiens обретет сверхчеловеческие, божественные способности и, совершив полный круг, вернется к библейскому древу познания. Доисторические охотники-собиратели были просто одним из видов животных. Аграрии полагали себя венцом творения. Ученые «доработают» нас до богов.
Если теистические религии – порождение аграрной революции, то детища научной революции – гуманистические религии, в которых богов заменили люди. Теисты поклоняются Богу, гуманисты поклоняются человеку. Базовая идея гуманистических религий, таких как либерализм, коммунизм и нацизм, заключается в том, что Homo Sapiens обладает некой уникальной и священной сущностью, которая является источником смысла и права во Вселенной. Все происходящее в космосе оценивается как хорошее или плохое с точки зрения влияния на человека.
В то время как теизм оправдывал традиционное сельское хозяйство во имя Бога, гуманизм оправдал современную сельскохозяйственную индустрию во имя Человека. Сельскохозяйственная индустрия возводит в культ человеческие нужды, прихоти и желания, пренебрегая всем остальным. Сельскохозяйственная индустрия равнодушна к животным – они же не священной человечьей породы. И ей не нужны боги – современные технологии открывают перед людьми такие возможности, какие древним богам и не снились. Наука предоставляет современным агрофирмам возможность содержать коров, свиней и кур в гораздо более стесненных условиях, чем было принято в традиционных аграрных обществах.
В Древнем Египте, в Римской империи или в средневековом Китае люди имели лишь рудиментарное представление о биохимии, генетике, зоологии и эпидемиологии. Поэтому их власть над животными имела предел. Тогда свиньи, коровы и куры свободно бродили между домами или искали еду в мусорных кучах и в ближнем лесу. Если какой-нибудь жадный крестьянин попробовал бы запихнуть тысячу кур в тесный курятник, наверняка разразилась бы эпидемия, в которой погибли бы все птицы, а заодно и многие жители деревни. Никакой священник, шаман или бог не смог бы этого предотвратить.
Но современная наука раскрыла секреты эпидемий, патогенов и антибиотиков – и индустриальные птичники, свинарники и коровники стали реальностью. С помощью вакцин, лекарств, гормонов, пестицидов, систем кондиционирования и автоматических кормушек теперь возможно втискивать десятки тысяч свиней, коров и кур в узкие клетки и производить мясо, молоко и яйца с беспрецедентной эффективностью.
В последние годы отношения между людьми и животными переосмысляются, и подобные практики все чаще подвергаются критике. Почему мы вдруг прониклись интересом к так называемым низшим формам жизни? Возможно потому, что скоро сами станем таковой. Если и когда компьютерные программы превзойдут нас интеллектом и мощью, не должны ли мы будем ценить их выше, чем ценим людей? Допустимо ли будет, например, чтобы искусственный интеллект эксплуатировал людей и даже убивал их ради своих нужд и желаний? И если этого нельзя позволить ему, несмотря на его сверхспособности и мощь, то почему люди считают себя вправе использовать и убивать свиней? Есть ли у людей какая-то особая магическая искра, в дополнение к более высокому интеллекту и могуществу, которая отличает их от свиней, кур, шимпанзе и компьютерных программ? Если да, то откуда она берется и можем ли мы быть уверены, что ею никогда не обзаведется искусственный интеллект? Если такой искры нет, то будут ли какие-то основания придавать особое значение человеческой жизни и после того, как компьютеры станут умнее и могущественнее людей? В самом деле, в чем же все-таки главный секрет нашего интеллекта и силы и какова вероятность, что существа нечеловеческой природы когда-нибудь вступят с нами в соперничество и превзойдут нас?
В следующей главе мы рассмотрим природу и возможности вида Homo Sapiens, чтобы не только лучше разобраться в наших отношениях с другими животными, но и попытаться понять, что может ждать нас в будущем и как могут сложиться отношения между человеком и сверхчеловеком.
3. Человеческая искра
[96]Нет сомнения, что Homo Sapiens – самый сильный вид в мире. Он любит тешить себя мыслью о своем самом высоком моральном статусе и сознанием того, что человеческая жизнь несравненно ценнее, чем жизнь свиней, слонов и волков. Но это не столь уж и очевидно. Действительно ли сила есть право
[97]? Неужели человеческая жизнь ценнее жизни свиньи только потому, что племя людей могущественнее племени свиней? Соединенные Штаты намного могущественнее Афганистана; означает ли это, что ценность американских жизней больше, чем афганских?
Американские жизни действительно ценятся выше. В среднего американца – в его образование, здоровье, безопасность – вкладывается значительно больше денег, чем в среднего афганца. Убийство американского подданного вызывает куда более громкий международный резонанс, чем убийство гражданина Афганистана. И все же общепризнано, что это лишь несправедливый итог геополитического распределения сил. Пусть Афганистан несравнимо слабее, чем США, но жизнь ребенка из афганской деревни считается столь же священной, как жизнь ребенка из Беверли-Хиллз.
