Может показаться странным, что воображаемые сущности наделяются способностью что-то основывать и чем-то распоряжаться. Но мы ведь запросто говорим сегодня, что Соединенные Штаты создали первую атомную бомбу, Китай построил электростанцию «Три ущелья», Google конструирует беспилотный автомобиль. Почему же тогда не сказать, что фараон построил водохранилище, а Себек вырыл канал?
Жизнь на бумаге
Таким образом, письменность способствовала возникновению могущественных вымыслов, сплачивавших миллионы людей и менявших окружающую среду. Вместе с тем письменность помогала людям верить в реальность подобных фантазий, так как приучала их воспринимать действительность через посредство абстрактных символов.
Охотники-собиратели проводили дни в лазании по деревьям, поисках грибов и преследовании кабанов и кроликов. Их повседневная действительность состояла из деревьев, грибов, кабанов и кроликов. Земледельцы дни напролет гнули спину в поле – пахали, жали, мололи зерно, а скотоводы занимались домашней скотиной. Их повседневностью было ощущение грязной земли под босыми ступнями, запах тянущих плуг быков и вкус теплого, только что вынутого из печи хлеба. Писцы же чуть ли не все время посвящали чтению, письму и расчетам. Их повседневная действительность состояла из чернильных значков на папирусном свитке, закреплявших за хозяином поле, за быком цену и за крестьянами годовую подать. Писец мог одним росчерком тростниковой палочки решить судьбу целой деревни.
До недавнего времени человечество в массе своей оставалось неграмотным, но облеченные властью администраторы с течением времени все больше и больше привыкали рассматривать действительность сквозь призму письменных текстов. Для этой грамотной элиты – в Древнем ли Египте, в Европе ли XX века – все написанное на листке бумаги было так же реально, как деревья, быки и люди.
Весной 1940 года, когда нацисты вторглись во Францию с севера, многие жившие там евреи попытались выехать из страны на юг. Для пересечения границы им нужны были визы Испании и Португалии. Вместе с толпами других беженцев десятки тысяч евреев осаждали португальское консульство в Бордо в отчаянной попытке получить спасительную бумажку. Португальское правительство запретило своим консулам во Франции выдавать визы без предварительного разрешения Министерства иностранных дел. Однако консул в Бордо Аристидеш де Соуза Мендеш решился ослушаться приказа, пустив тем самым под откос свою тридцатилетнюю дипломатическую карьеру. Пока нацистские танки стягивались к Бордо, де Соуза Мендеш и его помощники проштамповывали и выдавали визы десять дней и ночей без отдыха, прерываясь лишь на короткий сон.
Португальское правительство, не желавшее принимать этих беженцев, поручило своим агентам привезти непослушного консула домой и уволило его из министерства.
Французские, испанские и португальские бюрократы, которых, конечно, мало волновало чье-либо бедственное положение, питали столь глубокое почтение к официальным бумагам, что выданные де Соузой Мендешем вопреки запретам начальства визы их удовлетворили – и из нацистского капкана спаслись тридцать тысяч человек. Аристидеш де Соуза Мендеш, вооруженный только лишь резиновой печатью, провел в одиночку одну из самых грандиозных спасательных операций в новейшей истории
[129].
Аристидеш де Соуза Мендеш, ангел-спаситель с резиновой печатью
Довольно часто отношение к письменному документу как к святыне играло менее позитивную роль. С 1958 по 1961 год коммунистический Китай, следуя задумке Мао Цзэдуна, вознамерившегося быстро превратить страну в сверхдержаву проводил политику Большого скачка. Рассчитывая осуществить амбициозные индустриальные проекты на деньги, вырученные с продажи излишков зерна, Мао приказал удвоить и утроить сельскохозяйственное производство. Из правительственных кабинетов в Пекине его невыполнимые требования спустились по бюрократической лестнице, через провинциальных управленцев, в деревни. Местные чиновники, боясь сказать хоть слово против и желая угодить начальству, составляли отчеты о неслыханном росте урожайности. Пока выдуманные цифры поднимались по ступенькам бюрократической иерархии, каждый чиновник прикладывал к ним руку пририсовывая нолик то там, то сям.
Одна из тысяч спасительных виз, подписанных де Соузой Мендешем в июне 1940 года (виза № 2315, выдана 19 июня 1940)
В результате в докладе, представленном китайскому правительству в 1958 году, валовой сбор зерна был преувеличен на пятьдесят процентов. Уверенное в правдивости докладчиков, правительство продало миллионы тонн риса за рубеж в обмен на оружие и тяжелую технику, предполагая, что в закромах остается достаточно, чтобы накормить население. Итогом был тяжелейший голод и смерть десятков миллионов китайцев
[130].
Между тем восторженные репортажи о китайском сельскохозяйственном чуде разлетелись по всему миру. Успех Китая произвел глубочайшее впечатление на идеалиста Джулиуса Ньерере, президента Танзании. Чтобы модернизировать танзанийский аграрный сектор, Ньерере решил организовать коллективные хозяйства по типу китайских. Когда крестьяне воспротивились его плану, Нье-рере приказал армии и полиции разрушить традиционные деревни и силой переселить сотни тысяч крестьян на новые коллективные фермы.
Государственная пропаганда изображала эти фермы миниатюрными эдемами, однако многие из них существовали лишь в правительственных сводках. В протоколах и отчетах, составлявшихся в Дар-эс-Саламе, говорилось, что такого-то числа обитатели такой-то деревни были переселены на такую-то ферму. На самом же деле, когда крестьяне прибывали на место назначения, там не оказывалось ничего. Ни домов, ни полей, ни инвентаря. Тем не менее чиновники рапортовали президенту о великих свершениях. Так меньше чем за десять лет Танзания превратилась из крупнейшего в Африке экспортера продовольствия в импортера, не способного прокормить себя. В 1979 году 90 процентов танзанийских крестьян жили на коллективных фермах, но производили всего пять процентов сельскохозяйственной продукции страны
[131].
