В Вене о Херренхаузенском союзе узнали очень скоро. И тогда совершилось еще одно предательство. Опасный союз следовало аннулировать, а прусского короля перетянуть на сторону Австрии. Но как этого добиться? Идею послать в Берлин генерал-лейтенанта графа фон Зекендорфа, уже тогда, в 1725 г., давно сидевшего в Берлине и отсылавшего в Вену подробные сообщения, подал принц Евгений.
Фридрих Вильгельм знал графа со времен Мальплаке и похода в Померанию. Он ценил его как «всегда веселого» и «честного служаку». Это уже являлось достаточно надежной приманкой. Король ценил графа и за то, что тот был одним из немногих протестантов на австрийской службе, был начитан и знающ (его внук, носивший ту же фамилию, написал знаменитую историю церкви) — редкость среди военных в те времена. Получив инструкции венского двора, Зекендорф выехал из своего поместья Мойзельвиц под Альтенбургом и отправился в Берлин — будто бы проездом. На следующий день он, якобы случайно, проходил под окнами королевского дворца. Король увидел графа и распорядился пригласить его к себе. Зекендорф стал упрямиться, несколько дней отговариваясь срочным отъездом в Вену, и лишь после двух повторных приглашений явился наконец к королю-солдату. Фридрих Вильгельм, обезумевший от радости — наконец-то пришел человек, который не будет тянуть его в ту или другую сторону, — бросился ему навстречу со словами: «Я знаю, вы считаете меня человеком Ганновера… Дорогой граф, вот вам слово офицера: я предан императору, а не Ганноверу!» Зекендорф низко поклонился, скрывая триумф во взгляде.
Затем граф приступил к задуманному. Он обустроился в Берлине, стал регулярно выезжать в свет и скоро уже знал, как лучше подойти к королю. Граф намеревался сделать окружение короля «австрийским», дабы нейтрализовать английское влияние королевы. Но его махинации оказались бессильны в офицерском корпусе. Тринадцать лет правления короля-солдата воспитали в юнкерах, носивших «мундир короля», беззаветную преданность прусскому государству. Интриговать в офицерском корпусе не имело смысла. Но тем легче графу удалось найти агентуру при дворе. Здесь был продажен почти каждый. Зекендорф заручился обещанием принца Евгения ежегодно выдавать ему от восьми до десяти тысяч австрийских гульденов на гонорары шпионам при прусском дворе. Поэтому приверженцев он нашел в мгновение ока, сумев подкупить четверых субъектов, с чьей помощью и опутал ничего не подозревавшего короля. Речь идет о шефе первого департамента Генерального управления Грумбкове, придворном шуте Гундлинге, каждый вечер ходившем в Табачную коллегию, личном камердинере короля Эверсмане, бывшем в курсе всех дневных и ночных дел во дворце, и Рейхенбахе, прусском после в Лондоне, через руки которого проходили все письменные сообщения между двумя протестантскими дворами. Этого было достаточно. Отныне ничего тайного для Вены в Потсдаме или в Берлине не происходило.
Разумеется, агенты Зекендорфа имели двойное задание: во-первых, докладывать ему обо всех политически важных делах, а во-вторых, всеми способами помогать нерешительному королю утвердиться на проавстрийской позиции. Но одних подкупленных придворных пройдохе графу не хватало. Все это было, конечно, прекрасно. Но главной его целью оставался подкуп самого прусского короля! Наблюдательный Зекендорф, наделенный даром глубоко проникать в людские души, в два счета разглядел слабости королевского характера: пристрастие к «верзилам» и чревоугодие. И он начал расчетливо играть на них, часто, как только возможно, приглашая короля в гости и угощая его изысканными блюдами, икрой, тонкими винами. За бесплатным угощением Фридрих Вильгельм забывал все свои горести. К королю приходили великолепный аппетит и отличное настроение, за столом он изливал душу. Зекендорф притворялся своим парнем, подливая королю вина и мотая на ус каждое услышанное слово. Так в апреле 1726 г. он узнал о серьезном разногласии между королем и его английским тестем: Георг I не сдержал своего херренхаузенского обещания — прислать королю Пруссии две дюжины «верзил». Зекендорф тут же выслал принцу Евгению совет: набрать в Венгрии взвод «высоких и дрянных» гайдуков и отправить их маршем в Берлин в качестве личного подарка императора.
Такая изощренная стратегия скоро увенчалась успехом. Каждую неделю Вена получала из Берлина или Потсдама сообщения о конфиденциальных совещаниях в Генеральном управлении Пруссии. В июле 1726 г. Зекендорф и Грумбков нанесли главный удар. Они пригласили короля в поместье Грумбкова недалеко от Потсдама, куда прибыли также министры Ильген и фон Кач. Короля стали угощать лакомствами, доставленными из Гамбурга, Кракова, Люнебурга и Вены. Драгоценное вино искрилось в бокалах, один тост следовал за другим — и прежде всего, конечно, «За Германию германской нации!». Наконец Фридрих Вильгельм велел прислуге удалиться и взял с каждого из присутствующих слово чести: то, о чем он сейчас расскажет, останется тайной. (Совсем как странник на постоялом дворе, под строгим секретом сообщающий шайке разбойников об имеющихся при нем 100 тысячах талеров.) Затем король откинулся на спинку кресла и заговорил: «В прошлом году Англия и Франция перетащили меня на свою сторону. Они хотели втянуть меня в союз против германского императора, чтобы я таскал для них каштаны из огня… Но я не хочу иметь общих дел с Англией и Францией. Я хочу оставаться на стороне императора». Зекендорф чуть не поперхнулся при этих словах. Фридрих Вильгельм повысил голос: «Но я должен иметь право на Юлих и Берг!» Перебивая друг друга, все стали громко поддакивать. Король-солдат, разгоряченный вином, вскочил: «Вся моя пехота — к услугам императора! Я от всего сердца приветствую дружбу между императором и Россией и предлагаю себя третьим членом союза. На самых скромных условиях! Посмотрим тогда, кто будет против нас троих…»
Все стало ясно. Зекендорфу нечего больше было узнавать. Прусский король выдал себя с потрохами. И уже 24 июля граф-шпион выслал в Вену проект договора о тайном союзе между венским и берлинским дворами, практически аннулировавший союзнические договоренности Херренхаузена и сделавший короля-солдата заложником австрийской политики. Зекендорф не забыл добавить: взятки Грумбкову, Качу, Ильгену и Гундлингу оказались очень полезными и даже необходимыми, в то время как Фридриху Вильгельму I нельзя было «сделать лучшего подарка, чем прислать ему крупных солдат».
В Вене остались очень довольны. Но как до, так и после этого события никто там не оказался готов действительно пойти навстречу Гогенцоллерну в вопросе о Юлихе-Берге. Зекендорф, знавший о состоянии Фридриха Вильгельма и не ждавший от промедления ничего хорошего — английская партия Софьи Доротеи и не думала униматься, — в письме от 20 августа призвал принца Евгения заключать договор как можно скорее: «С королем Пруссии совершать дела нужно срочно. Если какая-то идея придет ему в голову, она должна быть осуществлена в течение 24 часов! Разумные и глубокие аргументы не важны: план, однажды им принятый, не может быть изменен».
И все же в Вене медлили. Поскольку из тайного сообщения Зекендорфа стало известно о действительных намерениях Фридриха Вильгельма, венский двор считал дело решенным и не видел смысла идти ему навстречу в вопросе Юлиха-Берга. Зекендорфа тактика проволочек испугала. Он писал в Вену:
«Если король не будет удовлетворен в этом пункте, то, но моему мнению, было бы гораздо лучше вообще не вести с ним переговоры. Если дело немедленно не продвинется, ненависть, гнев и месть короля неизбежны! Он возьмет себе в голову, что выгодное предложение не было сделано ему всерьез, что над ним смеются, а на самом деле хотят поссорить с англичанами и французами ради того, чтобы ему только и оставалось, как предать себя милости императора».
