Ткань, рулон которой он профессиональным швырком безжалостно развернул передо мной, была в яркую пеструю клетку цвета перца с солью и, по моему мнению, скорее подошла бы джентльменам с явно выраженными спортивными вкусами.
– Она не слишком кричащая, дядя?
– Кричащая! – Он опроверг эту идею. – Это классика, Лоуренс, и единственный такой кусок у меня. К тому же материи нет сносу. На всю жизнь хватит. Я попрошу Шапиро, чтобы он снял с тебя сегодня мерку.
Я был абсолютно побежден, хотя едва ли понимал, чем именно – то ли его щедростью, то ли расцветкой ткани. Пока я молчал, он вытащил из своего жилетного кармана большие серебряные часы и задумчиво проконсультировался с ними, что, как я вскоре обнаружил, было обычной прелюдией к его внезапному и таинственному исчезновению.
– Мне нужно идти, – сказал он. – Если кто-нибудь придет, позови миссис Тобин или просто скажи, что я скоро вернусь. А пока я дам тебе работу, чтобы ты не сидел сложа руки. Пошли в офис.
Он открыл не замеченную мной раньше дверь, и я последовал за ним в маленькую комнату с простым письменным столом, одним стулом и большим зеленым сейфом. Голые доски пола были завалены упаковками и картонными коробками, некоторые были открыты, являя моему взору разнообразный ассортимент жестянок, бутылок и банок с привлекательными этикетками. Порывшись в бумагах на столе, он нашел журнал под названием «Бюллетень здоровой пищи» и, полистав, указал на несколько рекламных объявлений, отмеченных крестиком.
– Надеюсь, у тебя хороший почерк?
Получив мои заверения в этом, он дал мне точные, хотя и поразившие меня инструкции. Таким образом, пять минут спустя после его уходя я уже сидел за письменным столом, с ручкой в руке, строча письмо, первое из серии, которое гласило:
Мистер Лео Кэрролл шлет свои приветствия продуктовой компании «Оушн Сивид»
[93] и просит отправить в его офис по вышеуказанному адресу бесплатные образцы продукта Sargossa, отмеченные в «Бюллетене здоровой пищи», для личного пользования и возможных будущих коммерческих заказов.
Когда я закончил письма, адресованные компаниям, занимающимся патентованными продуктами питания, был почти полдень, а клиенты пока не появились. Я прошел через склад и открыл входную дверь, чтобы убедиться, что снаружи еще не выстроилась очередь. Ее и не было. Затем, повернувшись, я увидел, что на двери прикноплено написанное от руки объявление: «Заходите еще. Буду в два часа. Лео».
От осознания того, что дядя не очень-то на меня полагается, настроение мое упало. Я вернулся и посмотрел в одно из окон. Замаскированная грязноватыми фасадами строений, улица тем не менее представала во всей своей беспощадной наготе: дрянные магазинчики, паб, короткая цепочка тележек, принадлежащих мелким торговцам, а в дальнем конце – знакомые три медных шара вывески ростовщика. Я не мог понять, почему мой дядя поселился в таком месте и зачем ему такое огромное и ветхое здание, когда для бизнеса хватало лишь небольшой его части. Разве я мог догадаться в те далекие дни, что проницательный ум дяди предвидел времена, когда изменения в планировке города поднимут стоимость его недвижимости до заоблачных высот?
Внезапный смех за спиной вывел меня из состояния задумчивости и заставил повернуться.
– Ну и видок у тебя с этой дюймовой лентой через плечо!
Забыв, что я решил не любить миссис Тобин, я почувствовал внезапное облегчение, увидев ее.
– Думала, посмотрю, как ты тут поживаешь. Во всяком случае, пришло время обеда. – И она добавила: – Какой уж есть.
Она заперла наружную дверь, и мы поднялись наверх на кухню, где мне не пришлось долго догадываться, что мой обед будет состоять из большого горшка вареного картофеля и клина сыра данлоп
[94]. Однако, до того как это было подано на стол, миссис Тобин поставила сковородку на плиту и с ловкостью фокусника, достав почти из ниоткуда, бросила на нее две толстые сосиски, которые сразу начали скворчать и испускать такой соблазнительный аромат, что у меня слюнки потекли. Занимаясь сосисками, она продолжала наблюдать за мной с широкой, многообещающей улыбкой.
– Ваши, миссис Тобин? – спросил я.
– Мои, – согласилась она и, подняв сковородку с плиты, отправила вилкой одну сосиску на мою тарелку, а другую положила на свою.
– Они выглядят ужасно аппетитно, миссис Тобин.
– От Аннэкера, – лаконично ответила она.
Я был голоден. Несмотря на заверения дяди, от болтанки мои ребра торчать не перестали. Прошло несколько минут, прежде чем я добавил:
– И этот картофель замечательно рассыпчатый.
– Я знаю все картошкины секреты, как и большинство ирландцев. И не называй меня миссис Тобин, просто Энни.
– Мой дядя не приходит на обед? – спросил я с полным ртом, пережевывая горячую сосиску с пюре.
Она покачала головой:
– Во-первых, он ест не больше воробья. Во-вторых, кроме случаев, когда он возится здесь по вечерам со своими патентованными продуктами, он ходит в вегетарианский ресторан на Юнион-стрит.
– О господи… Он что, в самом деле вегетарианец, миссис Тобин, то есть Энни?
– Он и мясинки в рот не возьмет. Даже если на него будут падать с неба свиные отбивные, он выберет из них только жир, чтобы смазать свои туфли. Ко всему прочему, он не курит. А что касается спиртных напитков, и это самые странное, он никогда не пил в своей жизни. Лео чудной человек и загадочный. Он никогда не позволяет своей правой руке знать, что делает левая. Но ты скоро его узнаешь, – лукаво добавила она, – если уже не узнал.
– Мне кажется, – заинтересованно сказал я, желая продолжить эту тему, – что мой дядя не очень-то состоятельный.
Если бы я даже выдал самую остроумную шутку века, она бы не подействовала на миссис Тобин так, как эти слова. Она буквально покатилась от смеха. Наконец, придя в себя, она вытерла глаза и сказала:
– Почему ты так думаешь, дорогой?
– Ну, – начал я, покраснев от смущения, – дядя, похоже, здесь не очень-то хорошо живет. Я имею в виду, что еды недостаточно. И между прочим, этим утром никто не пришел в салон, чтобы купить ткань.
– Придут, дорогой, придут, – сказала она мягко. – Днем, когда он сам будет здесь. И даже если не придут, какая разница?
– Разница, миссис Тобин, Энни?
– Этот магазинчик всего лишь крупица интересов Лео. У него собственность по всему городу. Если бы ты, как я, ходил по сдаваемым им помещениям на Андерсон-Кросс и собирал арендную плату, то, к своему огорчению, ты бы узнал, сколько у него всего. И это еще не самое главное.
– А что самое главное, Энни? – ахнул я.
