Британская армия в 1888 г. приняла на вооружение 0,303-дюймовые винтовки Ли-Метфорда взамен 0,45-дюймовых Мартини-Генри (МН), но лишь после ноября 1891 г. она начала использовать бездымные боеприпасы, и старые патроны калибра 0,303 дюйма с черным порохом уже не подходили к модели «Максима» 1887 г., который был модифицирован для стрельбы боеприпасами меньшего калибра. Как только эффективные боеприпасы калибра 0,303 дюйма стали доступными, Королевский завод стрелкового вооружения прекратил выпускать GG и «Максимы» МН, сделав выбор в пользу орудий винтовочного калибра, которые не только позволяли использовать более легкие рабочие части, но и уменьшили размер ствольной коробки и соответственно корпуса самого орудия.
MNG&AC, а с 1 октября 1897 г. и его приемник Vickers, Son and Maxim («Виккерс, сын и Максим» — VSM/ВСМ) до 1898 г. продолжали выпускать орудия, рассчитанные на патроны калибра 0,45 дюйма Гатлинга-Гарднера, в то время как завод в Энфилде выпускал для индийской армии пулеметы МН 45-го калибра еще в 1904 г. Энфилдский завод переделал все остававшиеся в британской армии 0,45-дюймовые орудия в 0,303-дюймовые, уменьшив вес подвижных частей, включая ствол, но потребовалась определенная изобретательность в плане формы разнообразных надульников, чтобы заставить более тяжелый механизм старых орудий работать на более мелких патронах.
Тем временем будущее этого оружия в британской армии, как это ни невероятно, все еще было под вопросом, из-за сильно предвзятого мнения большой группы старших офицеров. В 1893 г. комиссия военного министерства, состоящая из четырех офицеров Королевской артиллерии (что говорит само за себя, если учесть споры между артиллерией и пехотой относительно тактического контроля над пулеметами) и одного гражданского представителя, подготовила доклад, в котором весьма явно выражалось предубеждение против орудия Максима и заявлялось, что его «преимущества недостаточны, чтобы служить основанием для дальнейших заказов на орудия нынешнего образца ввиду серьезных недостатков, которые здесь перечисляются». К счастью для британской армии, это мнение не стало определяющим, так как его разделяли далеко не все. «Максим» винтовочного калибра 0,303 дюйма «Марка I» был принят на вооружение ровно два месяца спустя. Необходимо было систематизировать и усвоить уроки Бурской войны, и военное министерство приступило к опросу командиров бригад и батальонов, в том числе и офицеров, командующих добровольческими частями, относительно эффективности или неэффективности их пулеметов. Одним из респондентов был подполковник Торникрофт, командовавший подразделением конной пехоты. Он весьма критически отозвался об устойчивости патентованной треноги Акленда при стрельбе на дистанции свыше 1400 м (1500 ярдов) (треножник вскоре был переконструирован и заменен), но с похвалой отзывался об эффективности оружия, высказавшись следующим образом:
«Моральное воздействие пулемета на противника было велико. Я часто использовал его для поддержки наступления моих передовых сил при подходе к высотам, занятым противником, когда огонь орудий Максима и Кольта или заставлял прекратить, или снижал эффективность огня буров и позволял моей передовой линии продвигаться с наименьшими потерями.
В одном случае пулемет полностью очистил лагерь немецкого [sic] ополченческого отряда буров, а в другом случае оказал неоценимую помощь в подавлении противника, особенно огня их снайперов.
Я бы поддержал более широкое использование пулеметов… в передовых линиях. Для достижения наилучшего результата эти пулеметы [легкий „Кольт“ он предпочитал „Максиму“] необходимо смело бросать вперед, иногда даже с риском потерять орудия. Принимая во внимание все это, пулеметы следует использовать поодиночке, когда их легче замаскировать, быстро вводить в бой и при необходимости столь же быстро отводить».
Процитировано по книге Д. Голдсмита — Dolf Goldsmith. Op. cit.
Опрашиваемых также попросили перечислить недостатки, с которыми они столкнулись. Сообщалось о семнадцати типах изъянов — и только один упоминался дважды — разрыв гильзы в каморе. Кроме этого, недостатки приписывались сломанным бойкам, неровно заполненным патронным лентам и другим проблемам с патронами. Все опрошенные офицеры согласились с тем, что воздействие пулемета на моральный дух противника было значительным и во всех случаях использования пулемета наблюдалось ослабление ответного огня. Более десятка офицеров ответили, что они не использовали свои «Максимы», считая, что пулеметы имеют невысокую военную значимость!
Но если британские военные круги с недоверием отнеслись к идее использования пулемета, гораздо больший энтузиазм в этом вопросе был проявлен за Северным морем, в Германии. Уже в 1888 г. Фридрих Альфред Крупп, der Kanonenkonig («пушечный король»), встретился с Хайремом Максимом и заключил договор на производство «Максимов», хотя пулеметы винтовочного калибра так и не производились на заводах Круппа и единственными крупповскими «Максимами» были 37-мм пом-помы.
В конце 1891 г. компания «Максим-Норденфельд» начала переговоры со вторым германским концерном — «Людвиг Лёве и компания» (Ludwig Loewe & Со), занимающимся производством точной техники и располагающим отличными производственными линиями по выпуску швейных машин. Переговоры закончились тем, что компания приобрела права на производство «автоматических пулеметов Максима (за исключением… мушкетов и орудий, из которых стреляют с плеча, и всех артиллерийских снарядов и пушек залпового огня)», другими словами, модели 1887/89 «Мировой стандарт», в том виде, который изделие имело в то время, и любых ее последующих усовершенствованных вариантов. Компания «Максим-Норденфельд» предусмотрела возможность того, что Крупп с запозданием решит использовать свое право выбора, чтобы производить то же самое оружие, установив нереально высокую лицензионную выплату — 50 процентов от закупочной стоимости. Договор с «Лёве» был более реалистичным; MNG&AC оплачивала производственные затраты, и две компании делили прибыль: две трети — «Максиму», одна треть — «Лёве».
Первые «Максимы» производства «Лёве» — часть заказа на несколько сотен пулеметов — были доставлены на имперский германский военно-морской флот в 1894 г. За исключением их маркировки, эти орудия были абсолютно идентичны пулеметам, которые производились в Эрите и Крейфорде. На кораблях пулеметы устанавливали на специальные подставки, но для использования орудий на суше поставлялись треножные сошки. В конце Первой мировой войны многие из этих пулеметов все еще находились в эксплуатации. В целом Людвиг Лёве произвел примерно 300 пулеметов винтовочного калибра до того, как его предприятие по производству оружия в 1896 г. превратилось в Deutsche Waffen und Munitions Fabrik (DWM).
[12]
По истечении в 1898 г. срока действия первоначального семилетнего соглашения DWM начала эффективно заниматься коммерческой деятельностью, соперничая с VSM, которая теперь выплачивала определенный процент за каждое проданное орудие. Кроме внутренних заказов для германской армии и военно-морского флота, ДВМ начала получать заказы из-за пределов Германии — из Австро-Венгрии, Аргентины и Швейцарии; наиболее значительные объемы продукции были поставлены в Россию, а позднее к постоянно растущему списку клиентов прибавились Чили, Болгария и другие страны. К 1910 г. Россия наладила выпуск «Максимов» для нужд собственной армии, но, несмотря на это, в списке клиентов ДВМ еще оставалась добрая дюжина правительств других стран, которым фирма поставляла свои пулеметы.
