Знаменитые здания составляли часть царского дворца, располагавшегося на мысе Лохиада и постепенно разраставшегося по мере того, как каждый монарх, следуя македонской традиции, возводил для себя палаты из привозного мрамора. Непременным элементом убранства были интерьерные фонтаны, мозаики и роскошная обстановка; даже обеденный зал, напоминавший палаточный павильон, украшали «сто мраморных статуй работы лучших мастеров, <…> картины живописцев сикионской школы вперемешку с различными отборными портретами»
[58]. Высоко под алым потолком восседала пара огромных золотых орлов, — теперь символ дома Птолемеев удвоился в соответствии с числом близнецов-монархов, — а внизу подле золотых и серебряных столов, сервированных посудой с украшениями из драгоценных камней, стояла сотня лож из золота.
Эта непомерная роскошь была в духе Арсинои II, и Птолемей II полностью полагался не только на ее вкус в оформлении интерьера, но и прислушивался к мнению супруги по другим жизненным вопросам. Дело ее рук обычно вызывало восторг у тех, кому доводилось побывать во дворце во время празднеств. Вот что говорила одна гостья своей подруге:
Плащ ты теперь надевай поскорее и с пряжками платье,
Вместе пойдем мы с тобою в палаты царя Птолемея.
<…> Говорят, что по воле царицы
Все там разубрано пышно. <…>
Все, что увидишь, о том перескажешь тому, кто не видел
[59].
И все-таки находились и такие, на кого это не производило большого впечатления и кто считал, что «в Египте нет ничего, кроме театральной пышности и показного блеска»
[60]. Подобные суждения задевали самолюбие монархии, для которой важна была внешняя сторона.
Создав за пять лет блистательный образец потребительского общества в рамках отдельно взятого дома Птолемеев, Арсиноя II умерла в возрасте сорока шести лет накануне полнолуния 9 июля 270 года до н. э. После ее пышной кремации по македонскому обычаю греки представляли, что их бог Солнца Аполлон послал за ней золотую колесницу, чтобы доставить ее на небеса, а египтяне были уверены, что вознесшаяся душа Арсинои сияет в созвездии Исиды звездой Софис, появляющейся ежегодно между 17 и 19 июля. В честь обожествленной правительницы каждый год проводились празднества. В городе, где ее почитали и улицы которого носили имя царицы, устраивались шествия во главе со жрецами, а люди пили вино из кувшинов с ее изображением.
В Александрии на обдуваемом ветрами мысе Зефирионе построили храм Арсинои II в образе Афродиты, повелительницы ветров, по архитектуре напоминавший гигантский питьевой сосуд, что должно было символизировать потребление алкоголя при отправлении царского культа. Недалеко от гавани, там, где возвышался огромный каменный обелиск Нектанеба II, находился еще один роскошный храм Арсинои. Под его магнитными сводами, как говорят, парила в воздухе железная фигура Арсинои II восьми футов высотой, сверкавшая перидотами цвета морской волны и изображавшая царицу в момент ее вознесения на небо
[61].
Птолемей повелел, «чтобы ее статуя была установлена во всех храмах. Жрецам это понравилось, ибо они знали о ее возвышенном отношении к богам и ее прекрасных делах на благо всех людей»
[62]. Названную «возлюбленной овна», ее почитали в Мендесе, городе, «где с женами коз супруги-козлы сходятся»
[63]. Этот аспект ритуального поведения в сдержанной форме отмечал историк Геродот, констатировав, что там «произошло удивительное событие: козел открыто сошелся с женщиной»
[64].
Арсиною II, как и Александра, изображали с рогами барана и, как его, называли «дитя Амона», который якобы сам сообщил ей, что «поставит ее во главе богов на земле». Ее действительно почитали повсюду в Египте как женское дополнение Осириса, Ра, Птаха, Мина, Монту и Себека, древнего бога-крокодила оазиса Фаюм. Столицу Фаюма переименовали в Арсиною, и весь этот плодородный район вокруг озера, лежащий к юго-востоку от дельты, стал называться Арсиноитский ном (провинция). Порт на Красном море также получил название Арсиноя, и ее почитание распространилось до Кипра, Делоса и Теры, что явилось отражением птолемеевского влияния в Восточном Средиземноморье.
Хотя Птолемею II явно недоставало мудрого правления своей сестры-жены, ее физическое присутствие, кажется, никогда не было непременным условием, поскольку царь, как и его отец, всегда поддерживал отношения со многими женщинами, в том числе с исключительной красоты Билистихой из Аргоса. Обычно называемые «наложницами», они следовали традициям второстепенных жен и жили в предоставленных им отдельных дворцах, напоминавших большие женские домашние хозяйства, какие существовали у фараонов прошлого.
Птолемей II был «добр и приветлив, разумен, искусен в любви»
[65] и обожал хорошую жизнь. В конце концов это не могло не сказаться на нем. Страдавший избыточным весом, как и его единоутробный брат Магас, в последние годы жизни он болел подагрой, которую усугубляло неумеренное потребление вина. Он мог только сидеть у окна в своем дворце и, наблюдая, как его подданные внизу устраивают пикники на песке, сетовать: «Несчастный я человек! Подумать только, я не могу даже быть одним из них»
[66]. Птолемей II умер в возрасте шестидесяти двух лет в январе 246 года до н. э., и после кремации по македонским обычаям его прах был похоронен в Александрии. Церемонию проводил его сын и наследник, тридцативосьмилетний Птолемей III.
Венчал его на царство верховный жрец Анемхон II в 246 году до н. э., в том же самом году, когда он женился на своей двоюродной сестре Беренике из Кирены, бывшей единственным ребенком и наследницей полнотелого Магаса. Овладение флотом Кирены сыграло решающую роль в возобновлении войны Птолемеев против Селевкидов. Береника II правила Египтом в отсутствие мужа и якобы даже участвовала вместе с ним по крайней мере в одном сражении. Кампания была затяжной, но успешной. Владения Египта расширились до Вавилона, где Птолемей III обнаружил и вернул себе египетские сокровища, давно захваченные персами.
После того как Птолемей III получил греческий эпитет «Эвергет» (Благодетель), его с супругой стали почитать как богов-благодетелей, а Беренику отождествляли с Исидой и Афродитой. Она считалась привлекательной женщиной. Как писал Д. Б. Томпсон, «с глубоко посаженными миндалевидными глазами, широким носом, круглым подбородком своей внешностью она немного напоминала Нефертити. <…> Похоже, эллинистические греки, как и современные люди, восхищались профилем Нефертити»
[67], который Береника II подчеркивала, собирая свои светлые волосы в пучок на затылке. Она также носила длинные локоны, как у себя в Кирене, и увековечила свои волосы, оставив прядь на жертвеннике в храме Арсинои в знак благодарности за военную победу мужа. Когда таинственным образом они исчезли, вероятно, унесенные порывом постоянно дующего морского ветра, придворный астроном объяснил это событие тем, что они были помещены на небо и превратились в новое созвездие Волосы Береники (Coma Berenikes), которое он наблюдал ночью.
