Под руководством ее придворного астронома Сосигена римский сложный лунный календарь был упразднен и принят более простой солнечный египетский. Он получил название юлианский, в соответствии с ним год состоял из трехсот шестидесяти пяти дней, и еще один день добавлялся к каждому четвертому году, который стал называться високосным. Пятый месяц квинтилис переименовали в июль в честь Цезаря. Его день рождения, приходившийся на этот месяц, отмечался так же широко, как и дни рождения восточных правителей.
Вводя новый календарь с 1 января 45 года до н. э., Цезарь и Сосиген добавили два дополнительных месяца между ноябрем и декабрем 46 года до н. э. как единовременную меру. Таким образом, 46 год до н. э. оказался самым длинным в истории — он растянулся на четыреста сорок пять дней, так что пребывание Клеопатры в Риме было более продолжительным, чем с 46 по 44 год до н. э. Продление года также имело серьезные политические последствия, поскольку те, чей срок полномочий составлял один год, занимали свой пост несколько дольше.
В то время как весь образ жизни Рима менялся по воле одного человека, находившегося под влиянием не просто иноземца или даже женщины, но и монарха, истовые республиканцы искали способы, как положить конец этим реформам. Стали поговаривать, что Рим уже не хорош для Цезаря, что он собирается перенести столицу в Александрию и даже провозгласить себя царем и править вместе с женой-иностранкой. Все видели, что они открыто появляются вместе в Риме, считая себя супружеской парой, презрев римский закон и то, что Цезарь официально состоял в браке с Кальпурнией, и в довершение всего он собирался провести закон, позволяющий ему иметь не одну жену.
Между тем, несмотря на происходившие в Риме перемены, гражданская война не утихала, и сыновья Помпея, скрывавшиеся в Испании, не собирались складывать оружие. Задача принудить их к сдаче снова встала перед Цезарем. Хотя упоминания о местонахождении Клеопатры в этот период позднее уничтожили, равно как и все другие подробности ее пребывания в Риме, можно предположить, что на некоторое время она вернулась в Египет, чтобы заняться там государственными делами, а Цезарь в ноябре 46 года отправился в Испанию.
Сыновьям Помпея и их союзникам удавалось избегать прямого столкновения в течение нескольких месяцев, пока Цезарь наконец не навязал им сражение весной 45 года до н. э. Оно началось 17 марта в сорока милях от современной Севильи при городе Мунде. Пятидесятичетырехлетний полководец вскоре оказался в гуще ожесточенной рукопашной схватки в первых рядах своих легионеров, буквально дравшись не на жизнь, а на смерть, пока не произошел перелом и противник не обратился в беспорядочное бегство, оставив на поле битвы тридцать тысяч человек. Цезарь потерял одну тысячу своих солдат. Еще были убиты от двадцати до тридцати тысяч повстанцев, продолжавших сопротивляться в Кордове. И хотя младшему сыну Помпея, Сексту, удалось снова скрыться, его раненый брат Гней был пленен и казнен, а его отрубленную голову выставили на всеобщее обозрение.
Однако Цезарь отнюдь не торжествовал. Неимоверное напряжение сил сказалось на состоянии его здоровья, и в Кордове снова произошел приступ эпилепсии. Этот случай расстроил Цезаря до глубины души. Он пришел в ужас при мысли, что такое может произойти на глазах его врагов и подорвать его имидж всемогущего человека. Проведя некоторые реформы в Испании, в августе он отбыл в Италию, но не направился прямо в Рим. Вместо этого он сделал остановку в своем имении в Лабикуме, что к юго-востоку от города, где 13 сентября под влиянием мыслей, что он не бессмертен, изменил свое завещание.
Он объявлял, что дарит три золотые монеты каждому римскому гражданину и передает парк своей виллы на Яникульском холме в общественное пользование. Деньги также предназначались Антонию, но большую часть своих обширных имений, которые он намеревался оставить своему зятю Помпею и потом любому сыну Кальпурнии, он завещал семнадцатилетнему внучатому племяннику Октавию. Как внук сестры Цезаря Юлии и ближайший родственник по мужской линии в соответствии с римским законом он должен был взять имя Гай Юлий Цезарь Октавиан, но только после смерти самого Цезаря.
Поскольку по римскому законодательству не допускалось наследование в пользу чужеземцев, в завещании не упоминались имена ни Клеопатры, ни Цезариона, который не мог считаться законным сыном Цезаря, пока не вступил в силу его новый закон о женитьбе. Между тем в завещании содержался пункт о назначении опекунов для его «сына, буде таковой родится»
[356], а так как речь явно шла не о Каль-пурнии, которая уже не могла иметь детей, представляется весьма вероятным, что Цезарь надеялся иметь еще детей от Клеопатры. Если она покинула Рим в отсутствие Цезаря, то сейчас вернулась и стала свидетельницей его испанского триумфа в октябре 45 года до н. э.
В конце года Цезарь со своим штабом прибыл в Путеолы и в ночь на 19 декабря в беседе с Цицероном расспрашивал его о республиканских настроениях в обществе. Позднее Цицерон писал другу об этой встрече: «О гость, столь для меня тяжкий, не вызывающий сожаления! Ведь было очень приятно. <…> На третий день сатурналий он у Филиппа до седьмого часа и никого не допускал; полагаю, расчеты с Бальбом. Затем он гулял по берегу; после восьмого часа — в баню; <…> был умащен, прилег. <…> Кроме того, в трех триклиниях были великолепно приняты сопровождающие его. У менее значительных вольноотпущенников и рабов ни в чем не было недостатка; ведь более значительных я принял изысканно. К чему распространяться? Мы казались людьми. Однако гость не тот, которому скажешь: прошу сюда ко мне, когда вернешься. Достаточно один раз»
[357].
Возможно, Цезаря не оставляли мысли о смерти, когда он прогуливался по берегу моря в тот декабрьский вечер. Он наверняка думал и о Цезарионе, и о Клеопатре, и о том, что она, как стало известно, по-видимому, снова беременна (судя по осторожным намекам более поздних источников
[358]). Цезарь задумал новый поход с целью разгромить Парфянское царство на Востоке. Перед этой задачей меркли все прошлые: он хотел положить конец набегам парфян на римскую провинцию Сирию, отомстить за разгром и смерть его бывшего политического союзника Красса в 53 году до н. э., но, пожалуй, больше всего — затмить своего любимого героя Александра, чья победа над предшественницей Парфии, Персидской империей, принесла полководцу неувядаемую славу.
Поскольку в пророческих книгах записано, что «парфян может победить только царь»
[359], Цезарь вполне мог рассчитывать на предоставление ему такого титула сенатом. Для этого появилось больше оснований после того, как он изменил закон, предоставив право римского гражданина провинциалам из всей Италии и Южной Галлии, и намеревался продолжить реформы в следующем году с помощью консулов, одним из которых был Антоний. Определенно Цезарь не собирался восстанавливать республику, считая ее неэффективной формой правления в сравнении с монархией по типу монархии Александра, что наглядно демонстрировала Клеопатра.
