По обеим сторонам огромного тронного зала Клеопатры были выставлены штандарты римских легионов. Стоявшие на карауле перед входом римские солдаты держали щиты с царскими эмблемами. При дворе Клеопатры постоянно находились артисты, ученые и искусные мастера, приглашенные Антонием. Они разыскивали для Клеопатры шедевры древнего восточного искусства от бронзовых статуй до произведений живописи и рукописей, хранившихся в царской библиотеке Пергама и больше всего восхищавших Клеопатру, которая питала «пристрастие ко всякой образованности»
[520]. Этот акт огромной политической важности не только позволил Антонию выполнять обязанности преемника Цезаря, возмещая труды, утраченные во время Александрийской войны, но и дал возможность Клеопатре, продолжавшей прибирать к рукам обширную библиотеку соперников осуществить давнюю мечту Птолемеев, дабы показать, что их прежнее царство находится под ее контролем. Из храма Афины-Исиды перевезли двести тысяч книг в Серапейон Александрии. Создание новой библиотеки положило начало еще одной волны культурного развития, когда ученые мужи Клеопатры начали усваивать лавину информации. Сознавая необходимость образования для своих детей как будущих монархов, Клеопатра назначила философа и историка Николая Дамасского воспитателем близнецов Александра и Клеопатры и юного Птолемея Филадельфа, учителем которых также являлся Эвфроний. Их старшего единоутробного брата Цезариона обучал ученый Родон, а Феодор был воспитателем старшего сына и законного наследника Антония, Антилла. Хотя при пожалованиях он не получил каких-либо территорий, десятилетний отрок появился на монетах с отцом и пользовался такими же жизненными благами, как его единокровные братья и сестра. Его личный врач Филот вспоминал, как юный Антилл вознаградил его за остроумное замечание во время обеда, подарив ему все кубки, стоявшие на столе, однако некоторое время спустя ему посоветовали взамен кубков взять деньги, а то как бы Антоний «не хватился какой-нибудь из вещей — ведь среди них есть старинные и тонкой работы»
[521]. Детей в царском доме стало больше, когда в 33 году до н. э. прибыла мидийская царевна Иотапа, будущая невеста шестилетнего Александра Гелиоса. Царские дети, наверное, тесно общались и со своим родственником Петубастисом, частым гостем во дворце, чья статуя находилась в Серапейоне.
Такие же скульптуры установили и в храме Цезаря, где Антоний как его верховный жрец должен был совершать таинства. Клеопатра повелела построить храм в честь Антония в образе Диониса-Осириса и, продолжая птолемеевскую практику восстановления древних обелисков в честь их союзников, воздвигла гранитный обелиск на площади рядом с памятником Антонию. Еще одну бронзовую статую Антония на базальтовом пьедестале установили 28 декабря 34 года до н. э. в память о пожалованиях с такой надписью на греческом языке: «Антоний Великий, любивший как никто другой. Параситос воздвиг этот памятник его богу-покровителю 29-го дня месяца Хояка в год 19-й, он же четвертый»
[522].
Продолжая пользоваться системой двойного летосчисления, Клеопатра осуществляла правление, в чем ей помогали — особенно в периоды ее длительного пребывания за рубежом — преданные сторонники: советник Алексас из Сирии, секретарь Диомед, глава казначейства Селевк, евнух Мардион и некий Потин, вероятно, возглавлявший правительство, тезка того Потина, которого казнил Цезарь. Сознавая, что грядет неизбежный конфликт с Октавианом, она начала заранее готовиться к нему. Поскольку человек, ставший теперь ее врагом, так и не вернул шестьдесят кораблей из тех, что передал ему Антоний, она завезла из-за границы большое количество леса для строительства новых военных кораблей. Одновременно могла осуществляться передислокация части торговых судов, обычно плававших в Красном море. В результате египетский флот насчитывал более двухсот боевых единиц. За счет доходов от долгосрочной торговли с Индией и реализации ароматического бальзама и битума, право на которую незадолго до этого перешло к Клеопатре, она собрала огромные средства, необходимые, чтобы заплатить армии и своим сторонникам за рубежом. Но еще требовалось заручиться поддержкой внутри страны. Таким образом, вместо того чтобы раздавать деньги, как это делал ее отец, она ввела систему снижения налоговой ставки. В частности, от уплаты налога освобождался находившийся в подчинении у Антония полководец Канидий. В феврале 33 года до н. э. она сообщала ему: «Мы предоставляем право Публию Канидию и его наследникам ежегодно экспортировать десять тысяч артаб пшеницы и импортировать пять тысяч коанских амфор вина без уплаты пошлины кому бы то ни было или любых других налогов. Мы также освобождаем его навсегда от уплаты налога на все земли, принадлежащие ему в Египте, на том условии, что он не будет платить их ни в пользу государства, ни нам или кому-нибудь еще. <…> Уведомить всех, кого это касается, чтобы они действовали соответствующим образом. Быть по сему!»
[523]
Данный документ — яркое свидетельство мудрой финансовой политики, проводимой Клеопатрой, но что действительно делает его живой, осязаемой историей и тесным связующим звеном с женщиной, какой не было равных, это приписка на греческом языке yiveaGco, что значит «быть по сему», сделанная собственноручно царицей.
Между тем Антоний совершил еще одну поездку на север и после встречи с их союзником мидийским царем отправил донесение сенату с объяснением истинного смысла пожалований, чтобы опровергнуть обвинения Октавиана. Затем он прибыл в Эфес, куда вызвал Клеопатру, и стал готовиться к встрече Нового года. Это была дата, когда перестал существовать второй триумвират, — в полночь 31 декабря 33 года до н. э.
В то время как Восток и Запад, затаив дыхание, ждали, какой шаг сделают два бывших триумвира после ожесточенной словесной войны, бушевавшей на протяжении 33 года до н. э., Антоний взял верх из-за того, что двух его влиятельных коллег Гнея Домиция Агенобарба и Гая Сосия назначили консулами на 32 год до н. э. Получив донесение от Антония об управлении восточными провинциями и пожалованиях, Агенобарб не хотел раскрывать его потенциально взрывоопасного содержания. Но Сосий взял инициативу в свои руки и в феврале зачитал донесение перед сенаторами, которые узнали, что пожалования явились формальным подтверждением розданных Антонием территорий в соответствии с его политикой правления на Востоке. Тогда Антоний воспользовался своим последним козырем, сказав, что готов снять с себя полномочия, если Октавиан сделает то же самое. Лишенные возможности маневрировать, Октавиан и его сторонники начали оскорблять консулов и позвали вооруженную охрану, чье присутствие в сенате считалось противозаконным. Собрание закончилось в обстановке полного хаоса, как после убийства Цезаря.
