Клеопатра вновь уверенно взяла в свои руки бразды правления. Говорили, что, «оказавшись вне опасности, она казнила многих видных людей, которые и прежде были настроены против нее и теперь радовались ее неудаче»
[556]. Несомненно, помня о недавнем предательстве Деллия, Планка и Агенобарба, она казнила многих из числа александрийской знати, кто был не прочь воспользоваться ослаблениям ее позиций. Клеопатра не пощадила Артавазда, бывшего царя Армении, который не только предал Антония во время его первого парфянского похода, но и не оказал ей почтения. Голову этой самой именитой особы, ставшей жертвой ее чистки, она послала злейшему врагу Артавазда, мидийскому царю, чья дочь была обручена с сыном Клеопатры, Александром Гелиосом.
Она укрепляла союзнические отношения с оставшимися вассалами Антония. Ее нисколько не удивило то, что иудейский царь Ирод, некогда назвавший свой дворец «Антония», задумал построить портовый город и назвать его Кесарией в честь своего нового сюзерена Октавиана. Последний еще не мог осуществить вторжение в Египет, поскольку победа при Акции для него не была столь решающей, как ее изображали позднее. Оставались и очаги упорного сопротивления. Гладиаторы из общины, созданной четой в Кизике (Малая Азия), когда «узнали о происшедшем, то немедленно бросились в Египет на помощь Антонию и Клеопатре»
[557] через Сирию, готовые, если понадобится, сражаться не на жизнь, а на смерть. Поэтому, чтобы обезопасить свои тылы в Греции, свести на нет остатки прежней популярности Антония и Клеопатры и закрепить свой успех, Октавиан отправился по недавнему пути следования семейной пары от Афин до Самоса, где получил известие о заговоре и росте недовольства в Италии. Хотя заговор, руководимый сыном бывшего триумвира Лепида, был раскрыт, а его организатор — казнен, пришлось послать в Рим Агриппу для поддержания порядка, а тысячи солдат, которым так много наобещал Октавиан, требовали вознаграждения.
Октавиану пришлось возвращаться в Италию, даже несмотря на то, что в эту зимнюю пору на море свирепствовали бури. Во время одной из них погиб его личный врач. Прибывшего в Брундизий Октавиана приветствовали сенаторы, однако встречу героя омрачили недовольные выкрики собравшихся ветеранов. Хотя их удалось успокоить заверениями, что им будут розданы земли, обещанные солдатам Антония, Октавиан понимал: ему не обойтись без сказочных богатств Птолемеев, которыми владела Клеопатра и собиралась воспользоваться ими.
Чтобы пополнить военную казну, насчитывающую двадцать тысяч талантов, она, согласно более поздним источникам, захватила огромные богатства «из святилищ и храмов, не пощадив даже самых почитаемых»
[558]. Клеопатра совершала кощунство, давно ставшее привычным, хотя всегда давала деньги храмам, дабы заручиться поддержкой коренных жителей. И в самом деле, египтяне продолжали поддерживать ее. Встречавшиеся с Клеопатрой жрецы Верхнего Египта сказали, что готовы с оружием в руках защищать страну. Во всех храмах духовенство, возглавляемое ее родственником, верховным жрецом Петубастисом, воздавало почести ее статуям. Так что если от храмов поступали средства, то это были добровольные пожертвования.
После возвращения домой Клеопатра, конечно, первым делом почтила Исиду и Мина в их общем храме в Коптосе, установив там каменную стелу 21 сентября 31 года до н. э. с такой надписью: «В год 22-й, он же седьмой, 22 дня первого месяца ахета от женщины-фараона, дочери царей, которые, в свою очередь, являлись царями, рожденными от царей, Клеопатры, благодетельной, любящей отца богини, и от Птолемея, нареченного Цезарем, любящего мать и отца бога». На стеле был помещен только портрет Цезариона, очевидно, на случай, если что-то случится с его матерью и отправительницей. Далее речь шла об отчислениях из царской казны на культовые обряды для быка Бухиса и на выплаты местным ткачам, изготовившим материю для бальзамирования животного. Клеопатра вполне могла проявить щедрость в этой ситуации из тех соображений, что из Коптоса лежал основной путь от Нила к Красному морю, охраняемый Мином и Исидой, помощь которых ей понадобится, когда она будет осуществлять план спасения своих сокровищ, детей и самой себя.
При том что Египет оказался блокированным с востока, запада и севера, юг оставался свободным, и как раз там она намеревалась предпринять следующий шаг. Признав непреложный факт, что Средиземное море принадлежит Октавиану, она решила не направляться в Испанию, где еще оставались кое-какие сторонники Помпея, а обратила взоры на другое побережье Египта. Регион Красного моря, недосягаемый для Октавиана, но хорошо знакомый Птолемеям, особенно Клеопатре, владевшей многими местными языками, охватывал значительную территорию Южного Египта. Даже если неприятель захватит дельту, Юг будет считать себя независимым районом, поддерживающим ее режим. Перебравшись туда, откуда лежит прямой морской путь в Индию, она также получит новые возможности для путешествий и торговли. Изумительная, сделанная в Александрии, но найденная в Пенджабе бронзовая статуэтка сына Исиды, Гарпократа, увенчанного короной Верхнего и Нижнего Египта, по-видимому, являлась одним из элементов кампании по пропаганде ее «большого и отчаянно смелого начинания»
[559].
Царица также задумала перетащить через «перешеек, отделяющий Красное море от Египетского»
[560], ее оставшийся флот в составе шестидесяти кораблей, неспособных из-за своих слишком больших размеров пройти через существовавший канал. Итак, ее замысел заключался в том, чтобы «в этом самом месте, где перешеек <…> уже всего — не более трехсот стадиев [около 40 миль], — перетащить суда волоком»
[561], используя египетские деревянные катки или, возможно, колесную конструкцию наподобие той, что она, наверное, видела незадолго до этого в Коринфе, когда корабли перевозили по суше, «и выйти в Аравийский залив»
[562].
Но хотя этот план мог иметь далеко идущие последствия, он закончился неудачей из-за того, что петрейские арабы по приказу их царя Малха сожгли корабли на суше во время перевозки. Арабы, давно ненавидевшие Птолемеев за территориальные притязания и торговые связи, не простили Клеопатре того, что она собирала налоги с добычи битума в их стране. Этим диверсионным актом, совершенным при содействии назначенного Октавианом нового наместника Сирии и иудейского царя Ирода, арабы свели счеты с египетской царицей.
Если для Антония самым прискорбным событием была капитуляция его сухопутных сил, то для Клеопатры тяжелейшим ударом судьбы, безусловно, стало уничтожение ее флота, с которым она связывала все надежды на спасение. Но даже это не обескуражило ее, ибо, доколе она владела сокровищами, она сохраняла за собой власть. Когда Антоний вернулся из Паретония, после того как сделал все возможное для укрепления западных границ, Клеопатра отдала приказание обезопасить Египет от вторжения с востока через Пелусий и стала готовиться к тому, чтобы бросить вызов Октавиану, используя сокровища, нужные ему как инструмент торга. А пока она решила разделить свое состояние на две части: одну оставить в Александрии, спрятав ее в тайниках мавзолея, а другую — передать своему юному соправителю Цезариону, которому в должный час придется уехать за границу, подальше от Октавиана, уже ступившего на тропу войны.
