Отсутствовал Дэви буквально секунду, и регулятор включился на предупредительном уровне. Он заранее выбрал ванну местом возвращения и считал колоссальной победой то, что не прыгнул в клетку и не обливался рвотой на глазах у тюремщиков.
Пока вода текла, пока пар клубился, Дэви вычистил ванну, смыв рвоту в сток. Он искренне надеялся, что за шумом воды тюремщики не расслышали, как его выворачивало. Потом Дэви встал под душ, поднял голову и открыл рот, чтобы избавиться от мерзкого вкуса и успокоить горло.
Дэви наклонился, чтобы отключить воду, и ванная поплыла перед глазами. Если бы он не прижался к стене, то мог бы упасть. Сначала Дэви решил, что дело в духоте, но быстро сообразил: это чудовищная усталость. Он кое-как вытерся и не прошел, а скорее проковылял в комнату. Комод у противоположной стены казался невообразимо далеким. Дэви расправил кровать и упал на нее.
«Меня что, наркопрепаратами накачали?» – вяло думал он. Приближалось время ужина, в последний раз Дэви ел пять часов назад. Он чувствовал себя так, словно бодрствовал несколько дней, и, как ни старался не закрывать глаза, провалился в сон.
19. «Нервно-паралитический газ?»
Паджетт спал – залез в новый спальный мешок и вытянулся перед тлеющими угольями костра. У подголовника Милли оставила блок из шести бутылок воды и герметизированный пакет с бастурмой.
В нью-йоркском салоне «Б&Х фото», том самом, где купила бинокль, Милли нашла очки ночного видения.
– С налогом это больше трех тысяч. Вы платите за чувствительность и за силу разрешения, – заверил продавец. – Здесь использованы технологии третьего поколения, отсюда повышенная чувствительность к инфракрасному спектру. Фауна факелом засияет на фоне холодной земли.
Интересовавшая Милли фауна ходила на двух ногах, но никаких признаков человечности не проявляла.
Среди дюн за указателем частного пляжа Милли заметила бугорки. Она приблизилась к одному со стороны берега, прыгнув за бугорок, и увидела, что это корпус видеокамеры, спрятанной в траве. Семидюймовая антенна фактически терялась в бурых стебельках. Милли коснулась пальцем верхушки антенны – та казалась чуть теплее окружающего воздуха. Как хорошо, что она не пожалела денег на лучшие очки в магазине.
«Хм, охранник Боб не зря меня пас», – отметила Милли.
Притаившись, Милли оглядела дюны. Других бугорков, направленных на ее нынешнее место, она не обнаружила, но это не означало, что камер больше нет. А среди травы, наверное, скрывались камеры для съемки при слабом освещении. Они ловили проходящих мимо днем и ночью. Милли поджала губы. «Осторожно! Без спешки! Не вспугни их».
С дюн Милли прыгнула сперва в Гнездо, чтобы переодеться и положить очки ночного видения в футляр, потом в «Опус», ресторан при отеле «Виннету», где заказала до нелепого обильный ужин. Ела она долго – пусть все желающие как следует ее рассмотрят. Остатки Милли попросила упаковать в большой контейнер и забрала к себе в номер.
Контейнер она принесла Паджетту вместе с очередной партией растопки. Пять минут спустя Милли вернулась к нему – Паджетт устроился у вновь разведенного огня, обернулся спальным мешком, как шалью, и ел.
– Мне очень понравился хлеб с пастой из жареного чеснока, – проговорила Милли, села по другую сторону костра и протянула руки к огню.
Паджетт посмотрел на нее, но промолчал. Он взялся за жареных лангустинов и фуа-гра. Принюхавшись к ароматам из пенопластового контейнера, Паджетт замер, потом снова глянул на Милли:
– Здорово! Что за ресторан?
«Мы заговорили?» Милли присмотрелась к Паджетту. Он держался необычно – спокойнее и более раскованно, чем минуту назад. Дело в еде? Нет, он ведь только начал. Сахар в крови так быстро не повышается. Паджетт вел себя, как иные пациенты Милли, когда разговор подходил слишком близко к темам, которые им не хотелось затрагивать. Общительность натужная, спокойствие фальшивое.
Милли пошла ва-банк:
– Тот самый ресторан. На юге того самого острова. В миле от того самого дома, если идти по пляжу.
– Понятия не имею, о чем ты, – ответил Паджетт, но сам понял, что ответ получился слишком поспешным.
Милли широко улыбнулась, и Паджетта вырвало. Резко, внезапно, обильно, – казалось, содержимое желудочно-кишечного тракта полностью вылилось в костер. Милли отшатнулась от клубов пара и жуткого запаха. Конвульсии продолжались – она отползла еще дальше, потом неуверенно встала. Эпилепсия?
Паджетт лежал на боку, головой в опасной близости к огню. Вместо того чтобы обойти костер, Милли прыгнула через Паджетта и за плечи оттащила его подальше. Спазмы не прекращались и, как поняла Милли, рвотой не ограничивались. У Паджетта опорожнился кишечник. Нужно помочь ему. Такими темпами он захлебнется рвотой.
В отличие от Дэви, Милли не помнила ни одного подходящего госпиталя. Она никогда не была в Балтиморском Центре травмы и шока Адамса Коули. Зато, пока расклеивала дурацкие объявления, раз десять проходила мимо травматологического отделения больницы при Университете Джорджа Вашингтона.
Как сосредоточиться, если у ног бьется в конвульсиях Паджетт? Милли сумела взять себя в руки и перенеслась на тротуар Нью-Гемпшир-авеню, в пятидесяти ярдах от подъездной дорожки для «скорой помощи», упиравшейся в само здание больницы. Милли побежала по дорожке к погрузочной рампе. Навстречу ей вышел больничный охранник:
– Стойте, мэм, вход для посетителей с другой…
Но Милли увернулась от него и юркнула за приоткрывшуюся автоматическую дверь навстречу антисептическому запаху травматологического отделения. Послышались шаги: за ней спешил охранник, а на пути у нее, подняв руки, встал кто-то в синей форме.
Милли остановилась: нужно оглядеться, впитать местные запахи и атмосферу.
– Леди, сюда нельзя! Здесь травматологических больных принимают.
Милли смерила охранника таким взглядом, что тот застыл с вытянутой рукой, хотя явно собирался схватить ее за плечо.
– Одну секунду, ладно? – попросила Милли, подняв палец, и прыгнула.
Паджетта больше не рвало, но дыхание превратилось в хрип, перемежающийся лающим кашлем. Милли схватила его за подмышки и прыгнула.
– Эй… черт!
За несколько секунд ее отсутствия охранник и некто в синей униформе прошли вперед к месту, с которого исчезла Милли. Теперь охранник споткнулся о ноги Паджетта и полетел вперед. Женщина в униформе повалилась назад.
Появились другие люди в синем. Видели ли они ее исчезновение и появление целиком или полностью, Милли не знала и не хотела знать. Она просто начала рассказывать:
– Пять минут назад у него началась рвота. Кишечник опорожнился, начались судороги и конвульсии. Прямо перед тем он ел морепродукты. Он знал, что ест, и аллергию не упоминал. Недавно он перенес нечто близкое к гипотермии, но последние восемь часов провел в спальном мешке у гаснущего костра. До первой конвульсии он был в ясном сознании. – Милли обвела взглядом таращащихся на нее медиков. – Меня кто-нибудь слушает? – Она посмотрела на Паджетта. – Господи, он не дышит!
