– Мертв? Они же говорили – состояние стабильное! Разве конвульсии не прекратились, когда хирург перерезал проводки на имплантате?
– Ответ никто не узнает. Когда хирург перерезал проводки, имплантат взорвался.
Милли перенесла Бэкку на тротуар возле травматологического отделения.
– Я тут слишком задержалась, – проговорила она. – Скоро сюда приедут агенты АНБ. Может, и те, кто стоит за Паджеттом. Черт, я не исключаю, что за Паджеттом стоит АНБ.
Бэкка замерла и посмотрела на Милли, явно не зная, на что решиться.
– У вас ведь есть мой сотовый? Это вы дали его докторам?
– Угу. Мне его дал Андерс, хотя, наверное, ему не поздоровится, если АНБ узнает, что мы с ним до сих пор на связи.
– А вы на связи?
– Вроде того. По электронке. Тайком.
– Ясно. Во время нашего последнего разговора он откровенничал чуть больше, чем понравилось бы его начальству. Позвоните мне через час, ладно?
Милли кивнула, прыгнула в номер «Виннету», упала на кровать и металась на ней, пока не взбила постельное белье. Для пущей убедительности она сполоснулась под душем и переоделась. Вряд ли, конечно, но вдруг после встречи на пляже охранник пожелает ее проверить? Сунет пятерку горничной и спросит, не заметила ли она чего странного.
Бардак в комнате и в ванной создаст впечатление, что в номере живут. «А если они заявятся в гости, когда меня нет, например среди ночи? – подумала Милли. – Пусть думают, что я развлекаюсь с кем-то из радиологов! Черт, да пусть думают, что решила всех перепробовать. Охранники-развратники!»
В Милли проснулось желание. «Я ведь давно на голодном пайке… Эй, кто тут развратник?!» Милли вытащила телефон из розетки и оставила на тумбочке. «Пусть думают, что я не люблю, когда мне мешают спать».
Милли прыгнула в Гнездо. Лужица немного подсохла. Других признаков вторжения извне не появилось. Милли проверила дверь и дно каньона за ней. Ничего.
Вдруг это Дэви? Если он допрыгнул до Гнезда, то почему не остался?
Позвонила Милли из столицы, с таксофона на Юнион-стейшн. Голос Бэкки тонул в море других голосов. Она попросила Милли подождать, а когда заговорила снова, фоновый шум стих до едва различимого.
– Извините, там я вообще ничего не слышала. Сюда прибыли городской взрывотехнический отряд и, как вы предсказывали, двое из АНБ. Я заявила, что не знаю, где вы. В конце концов, это правда.
– Спасибо. Сильный был взрыв?
– Имплантат убил Паджетта, а дежурному хирургу руку как слесарным молотком отбили. Среди обломков нашли два боевых взрывателя М-шесть.
– Паджетта уже вскрыли?
– Нет, хирурги пытались его спасти, извлекали осколки, ставили кровоостанавливающие зажимы. Планировали подключить его к аппарату искусственного кровообращения. Они не справились, хотя делали все своевременно. Кровь текла из тела, как из решета. – Бэкка вздохнула. – Парень из взрывотехнического отряда узнал взрыватели, на них еще остались провода. Вот так имплантат!
– Зачем все это?
– Теперь Паджетт не сможет свидетельствовать против своих работодателей. Я в такой ситуации предпочла бы соглашение о конфиденциальности.
Милли замутило.
– Оказывается, у «положа руку на сердце» есть буквальное значение. Я ведь убила его, да?
– Эй, подруга, разве ты подсадила в него эту штуку? Я на «ты», ладно?
– Если бы я оставила его в покое…
– А он-то оставлял тебя в покое?
Милли ответила не сразу:
– Интересно, у всех его коллег такие штуковины? Вряд ли у тех, кого вы арестовали на Четырнадцатой улице, были рубцы под ключицей.
Бэкка притихла.
– Страшные у тебя мысли. Если честно, я сомневаюсь. При задержании они прошли стандартную проверку металлоискателями и металлодетекторами. Впрочем, я позвоню и выясню, что в регистрационных ведомостях попало в «особые приметы».
– Может, те люди знают недостаточно, чтобы заслужить имплантат. Может, имплантаты ставят только высшим эшелонам.
– Знающим нечто, сто́ящее предательства?
– Знающим, кто их босс.
Милли считала, что может назвать его имя.
20. «Да, она голая»
Дэви проснулся в шесть тридцать, надел халат и выглянул в коридор. За восточным окном в конце коридора светлело. «Значит, сейчас утро, а не вечер». Дэви проспал тринадцать часов кряду. В животе заурчало, и Дэви вспомнил, что не ужинал.
Спустившись к завтраку, он увидел Гиацинту в той же одежде, что в Нигерии, – в брюках цвета хаки, футболке-поло и фоторепортерском жилете.
Гиацинта глянула на Дэви и вскинула брови:
– Какие мы нарядные! Куда, по-твоему, мы собрались? На танцы?
Дэви надел брюки цвета хаки, крахмальную белую сорочку и солнечные очки, которые поднял на макушку. Проигнорировав ее, он подошел к сервировочному столику. Запах бекона сводил с ума и интересовал куда больше замечаний Гиацинты.
– Как же ты сохранишь свою девичью фигурку? – спросила Гиацинта, глядя, как он накладывает полную тарелку еды.
– Я не ужинал.
На тарелке у Гиацинты лежало одно яйцо пашот и тост без начинки.
– Да, я в курсе. А в чем дело?
– В усталости, – пожал плечами Дэви. – В Нигерии.
Пусть тюремщики делают собственные выводы.
– Тогда объясни, к чему такой наряд. Не думаешь, что будешь выделяться из толпы?
Дэви замер с поднесенной ко рту вилкой:
– Думаю, ты никогда не была в Каракасе.
– С чего ты так решил? – прищурившись, спросила Гиацинта.
– Вопреки забастовкам и убийствам, это современный город – с метро, небоскребами и так далее по теме двадцатого века. Местные жители одеваются хорошо. Женщины предпочитают платья. Нет, мне ясно, что у тебя собственный уникальный стиль. Тебе нравится выделяться из толпы, чтобы люди оборачивались и запоминали тебя в лицо.
Дэви снова взялся за еду.
До отправления в Каракас Гиацинта сбегала к себе и переоделась в зеленое платье и свободный жакет в тон. Приподняв ее для прыжка, Дэви почувствовал плечевую кобуру с пистолетом.
Каракас прекрасен! Он встретил сухой, теплой погодой, легкий ветер вокруг горы Авила разогнал смог. После холода Новой Англии и нигерийской жары Каракас казался раем. «Это рай, даже когда рядом дьявол, – подумал Дэви, а потом вспомнил слова Соджи. – Маленькое уточнение: не дьявол, а приспешница демонов».
Прыгнули они в гнездо из картонных коробок и рваных одеял. Место для прыжков у Дэви было между входом в метро и кустами на краю площади. Очевидно, там кто-то ночевал, но, слава богу, сейчас жильца не было.
