На вращающемся виниловом сиденье устроился мужчина в футболке и шортах. Андерс подвел Милли к многоместному, обращенному назад сиденью за водительским креслом, сел рядом с ней и захлопнул дверцу. На улице было по-зимнему холодно, а в фургоне – так тепло, что Милли сняла пальто.
Андерс представил мужчину в шортах:
– Его зовут Уотсон. Это имя, а не фамилия.
– Меня назвали в честь трех великих напарников, – с улыбкой добавил Уотсон.
Милли на секунду задумалась, потом проговорила.
– Доктор Уотсон, друг Шерлока Холмса. Еще Уотсон и Крик
[11], а кто третий?
– Наверное, самый достойный. Томас Уотсон, ассистент Александра Грэма Белла, беседовавший с ним по телефону в смежной комнате. «Мистер Уотсон, идите сюда, я хочу вас видеть»
[12].
Андерс нетерпеливо махнул рукой:
– Ну, выведи жучок мисс Гаррисон-Райс на динамик.
Уотсон сдвинул ползунок вверх – послышался негромкий гул.
– Я могу и соседние вывести, – объявил Уотсон, и эхо его голоса зазвучало из динамика. – Вы можете отключить свой жучок. – Уотсон протянул руку.
Милли вытащила трекер из кармана и вручила ему.
– Разбирается он вот так. – Уотсон нажал на переднюю и на заднюю панели, растягивая их в разные стороны. Панель поднялась, и Уотсон показал на переключатель с нулем на одном конце и двойкой на другом. – На нуле устройство полностью отключено, поэтому так не делайте. В среднем положении это просто джи-пи-эс трекер, а в крайнем правом – трекер плюс жучок. – Уотсон перевел переключатель в среднее положение, и динамик перестал разносить его голос.
Уотсон показал на монитор, на котором загрузилась карта района, где жила Милли. В соответствующем месте мигала яркая точка.
– Сейчас координаты джи-пи-эс не передаются, потому что вы в железобетонном гараже, где спутниковые сигналы не ловятся. Вот выйдете на улицу, там будет по-другому.
Андерс снова включил подслушивающее устройство:
– Мисс Гаррисон-Райс, вы довольны?
– Вполне. На время приемов микрофон я стану отключать. Все остальное время он будет включен, а мне придется следить за тем, что я говорю.
4. «…Такие действия противопоказаны»
Что-то не так – в этом сомнений не было, но что именно? Сквозь опущенные веки Дэви чувствовал свет и знал: нужно вставать, Милли злится, когда он целый день валяется в постели. Вот только сил не было даже глаза открыть, а сесть – и подавно. Может, инфекцию подхватил; может, не хочется снова спорить о детях.
Милли не то смотрела телевизор, не то слушала радио.
– Опа, это похоже на паттерн возбуждения! – бархатным голосом проговорил мужчина в дальней дали.
– Где? – спросили тенором.
Или это контральто?
– Вон же К-комплекс… Еще амплитуда тета-волн увеличивается.
– Значит, снова нужен фентанил внутривенно. Потом увеличь дозу фентанила с мидазоламом в капельнице.
Дэви почувствовал в руке что-то холодное, удивился, что холод внутри руки, а не снаружи, и снова заснул.
Опять телевизор. Похоже на медицинский сериал, который показывают днем.
– …инфекция?
– Видимо, да. Попала либо при внутривенных инъекциях, либо из синусов через катетер, когда мы его интубировали. При столь длительной седации неизбежно поражается иммунная система. Я ввожу ему антибиотики, зивокс и синерцид. Мы сделали ему флюорографию, анализ крови на бакпосев, анализ мочи.
Это мужчина.
– Черт, операция запланирована на сегодняшний вечер!
– И в таком состоянии можно оперировать…
– Да знаю, знаю! Это хирурги артачатся. Собрать их было… нелегко. Если до пяти вечера температура не упадет ниже тридцати семи и пяти, мы все остановим. Что у него с лейкоцитами?
– Лейкоцитов пятнадцать с половиной. Еще у него тромбоцитопения и пониженное содержание железа.
– Ну, он сражается. Эй, тета-волны страшно острые. Какая у него доза фентанила с мидазоламом? Такая высокая?
– Если вводить их дни напролет, естественно, наступает привыкание.
– Нельзя, чтобы он проснулся. Увеличь дозу! Надеюсь, через пару дней эти препараты мы отменим.
– Ладно, увеличиваю дозу до трехсот миллиграммов.
– Если появятся бета-волны, снова вводи фентанил.
– Хорошо… Но он может погибнуть от нежелательного взаимодействия лекарств.
– У тебя есть реанимационный набор. Мы готовы рискнуть. Если ты против, обращайся к ней.
Мужчина откашлялся, но не ответил. Или ответил, но телевизор выключили чуть раньше.
Основным ощущением была боль.
Болела спина, болела голова, болела шея. Губы потрескались, в носу жгло, хотелось есть. Страшно хотелось.
Господи, чем же он занимался вчера ночью?
Вспомнился ужин с Милли, пирожные в Гринвич-Виллидж. Потом он должен был встретиться… Господи, с Брайаном!
В памяти воскресли образы.
Стекло, летящее на освещенный фонарями тротуар вперемешку с дождевыми каплями. Невообразимые виды улицы вверх ногами. Брайан, лежащий на боку в луже. Он просил что-то передать его жене. Пули. Официантка из кофейни с кровоточащими глазами. Она выстрелила Брайану в лицо. Теплые брызги его крови.
Дэви продрал глаза. Иначе не скажешь: веки слиплись. Темно-серую комнату освещал отраженный свет. От его островков на потолке глаза заболели.
Простыню и одеяло ему натянули до самой шеи, под голову подложили несколько подушек или одну очень толстую. Дэви хотел поднять руку, чтобы откинуть одеяло с простыней, но рука словно застряла. Он попробовал поднять другую руку, и какое-то движение получилось, но притянуть руку к себе не удалось. Он попытался сесть, но упал на постель: от плеч растеклась острая боль.
Неужели он настолько слаб?
– Садиться тебе пока нельзя, – проговорил голос, искаженный оцифровкой.
Он напоминал ЭАЛ 9000
[13] и стиральную машину в режиме отжима. Доносился голос из колонки, размещенной справа от Дэви, над зеркалом.
