Он вынашивал идею с помощью журналистики сблизить народы, населяющие соседние с Приморьем страны, — Китай, Японию Корею. Настоящий энциклопедист в отношении того, что касалось этих стран, Матвеев понимал, что у народов, имеющих общим домом Дальний Восток, много общего. Он часто ездил на свою вторую родину — Японию, стараясь каждый раз заглянуть и в Хакодате. Его близкий друг и коллега Оба Касаку
[4] писал об одном его приезде: «Однажды осенью он навестил меня в редакции газеты «Асахи» и сказал, что приехал утром этого дня. У меня было несколько билетов на выставку хризантем, и я его пригласил. По дороге Матвеев рассказывал, что собирается выступить с лекциями и рассказать о некоторых исследованиях в области трудовых вопросов Японии, но у него нет материалов о занятости японских женщин. Он попросил меня заехать по дороге в книжный магазин Марузен. Я ответил, что таких книг, видимо, нет, так как проблема данная не затронула Японию. На это он рассмеялся, похлопал меня по плечу и сказал: «Не шути! Разве в Нагасаки не женщины грузят уголь на суда, а на строительных площадках разве не женщины с ребенком за спиной таскают кирпич? В Европе такую работу женщины не выполняют». В книжный магазин мы заехали, но служащий сколько ни искал, но так и не нашел ничего по нужной теме. Матвеев был очень недоволен тем, что проблема женского труда в Японии никого не волнует, и высказал мне это. На выставке его заинтересовало название каждого цветка. Когда я не мог перевести, он сам пытался составить перевод из значений каждого отдельного иероглифа. Хорошо разбираясь в иероглифике, в сложных названиях хризантем он видел глубокий смысл».
Чтобы журнал был рентабельным, Матвееву приходилось экономить на всем. Не имея возможности выплачивать авторам гонорар, большинство материалов для журнала он писал сам. По этой же причине старшие его сыновья работали на типографской машине, они же бегали по городу, разнося журнал подписчикам. Дела в издательстве шли неплохо, журнал быстро раскупался, но через семь месяцев после выхода в свет первого номера читатели вместо ожидаемого 28-го получили извещение следующего содержания: «От редакции журнала «Природа и люди Дальнего Востока». По независящим от редакции обстоятельствам в выпуске журнала произойдет некоторая задержка. Срок подписки по окончании ее будет соответственно удлинен».
Мало кто из владивостокцев знал, что причиной задержки очередного номера был арест Матвеева. Его задержали, когда он через Обу Касаку получал привезенные из Японии клише для своего журнала. Они оказались завернуты в листы бумаги с нелегальным содержанием. Оба Касаку писал об этом так: «Во время войны в Японию приехал доктор Рассел (Н. К. Руссель-Судзиловский. — А. Х.), представитель социал-демократической партии, старый человек по возрасту, но очень энергичный. Он попросил меня отправить во Владивосток для военных репатриированных какие-нибудь пропагандистские материалы этой партии, оказать помощь в распространении их. После наступления мира я первым пароходом «Хозан-мару» под видом груза привез эти материалы и был схвачен сразу же по прибытии. Старая императорская Россия была государством с хорошо отлаженной системой политического сыска. Не прошло часа или полутора после прибытия в порт Владивосток, как появились несколько жандармов и полицейских и выразили желание сопровождать меня до таможни. У ее дверей стояли вооруженные часовые. Переступив порог, я увидел разбросанные пропагандистские материалы. Ящик был разбит и выброшен».
Общий вид на участок с русскими могилами на Иностранном кладбище в Кобе. Фото автора
С целью облегчить участь Матвеева Руссель-Судзиловский напечатал следующее заявление: «Редакция «Воли» никогда не состояла в каких-либо конспиративных отношениях с Н. П. Матвеевым, никогда его адресом не пользовалась, не имея в этом решительно никакой нужды, т. к. сношения с Владивостоком вполне оборудованы при помощи организации, к которой Матвеев никогда не принадлежал». Это не помогло. Японца из русской тюрьмы выпустили быстро, а Матвеев просидел в ней около года.
Выйдя на волю в декабре 1907 г., Матвеев больше не вернулся к журналу, а стал корреспондентом газеты «Далекая окраина». Еще до ареста, 6 апреля 1906 г., он подавал губернатору заявление по поводу издания во Владивостоке еженедельной газеты «Далекий край», в которой хотел давать материалы и о соседних странах, но заявление осталось без ответа.
Владивостокская охранка следила за Матвеевым вплоть до Февральской революции 1917 г. В агентурных сводках полиции отмечалось, что он является одним из руководителей местной организации социал-демократов.
Летом 1909 г. в составе туристической группы Матвеев вновь побывал в Японии. Целью поездки было налаживание контактов между двумя странами после окончания Русско-японской войны. В газете «Дальневосточная звезда» вышла его статья под названием «Первая поездка в Японию». На следующий год в этой же газете он опубликовал статью «Русская прислуга в Японии», в которой рассказал о первых русских в Хакодате. В 1912 г. в своей типографии Матвеев издал путеводитель по Японии, составленный Аркадием Поповым, сотрудником владивостокской газеты «Восток». В книгу были включены путевые заметки тех, кто уже побывал в Японии.
Креститель Японии отец Николай (Касаткин)
Впервые отец Николай побывал в Токио, тогдашнем Эдо, еще в 1865 г., когда вместе с консулом И. А. Гошкевичем они пришел сюда из Хакодате с официальным визитом на корвете «Богатырь». Может быть, уже тогда будущий святой Японии присматривался, где лучше разместить православный собор? В 1872 г., приехав в Токио для устройства православной миссии, он остановился в гостинице Цукидзи, а для катехизических лекций снял помещение неподалеку. Его вторым домом стал храм Зодзодзи, с настоятелем которого он познакомился. Когда в том же году гостиница сгорела, священник переехал в местность Ирифуне, где продолжил миссионерскую деятельность.
Отец Николай полагал, что с началом Реставрации Мейдзи наступило благоприятное время для проповедования Слова Божьего в Стране восходящего солнца. В это время многие молодые японцы хотели изучать русский язык, и вскоре после прибытия в Токио Николай получил предложение министра иностранных дел Соесимы открыть школу русского языка. Владыка отказался от этого предложения, хотя и стал обучать русскому языку сыновей Соесимы и графа Хидемару. Благожелательно относился к отцу Николаю и император Мейдзи, переводчиком которого священник был во время визита в Японию великого князя Алексея Александровича в 1872 г.
Наконец, в сентябре 1872 г. в районе Сурутадай было найдено подходящее место для церкви. Там возвышалась пожарная каланча, служившая одновременно своеобразным маяком для судов, входивших в порт Эдо. Место было исключительно эффектным и во многом соответствовало традициям древнерусского зодчества: храм на Руси обычно располагался на возвышенности. Священник купил там дом, в котором и поселился. Оставалось дело за деньгами. Выделенных казенных средств было недостаточно, и в 1879–1880 гг. архимандрит Николай посетил Санкт-Петербург, Москву, Казань, Киев и Одессу. Основной целью был сбор средств на строительство кафедрального собора в Токио. Владыка из Японии смог увлечь своей идеей многих, ему постарались помочь Ф. Н. Самойлов, Ю. С. Нечаев-Мальцев, дочь адмирала Путятина Ольга Ефимиевна и другие. 30 марта 1880 г. в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры состоялась хиротония архимандрита Николая во епископа с титулом Ревельский, викарий Рижской епархии. Так Прибалтика стала условным местом пребывания для японского епископа.
