Прежде чем покинуть этот участок, я взял ведро с водой и щетку, благо на японских кладбищах они всегда имеются в достаточном количестве около крана с водой, и отмыл от многолетней пыли и грязи памятник моего «родственника» Николая Петровича Матвеева. И получил вознаграждение в виде эпитафии на обратной стороне памятника, выбитой на японском языке. В предыдущий приход на кладбище она была совершенно незаметна. В лаконичной фразе японцы прощались с русским другом. Мысленно сделал это и я.
И опять по каменным ступенькам вниз. На первый взгляд, архитектура русских памятников не отличается разнообразием, но, приглядевшись, можно обнаружить немало интересных монументов, искусно выполненных японскими камнетесами. Много памятников в виде простых квадратных плит со срезанной наклонно стороной. Как, например, скошенный кубик на могиле Сурова, на котором по-английски начертано: «U.S. Souroff». На могиле сохранилась проржавевшая металлическая цепь на высоких шести каменных столбах.
Вероятно, Федору Марковичу Баранцу (1872–1927) довелось поучаствовать в разных войнах, но до Второй мировой войны он не дожил, зато ранение получил его памятник: на нем хорошо видны следы от осколков авиационных бомб. Трудно ожидать, что памятники подскажут подробные биографические сведения, но искренне радуешься, когда они дают хоть какие-то зацепки. У Василия Яковлевича Клыкова (1874–1931), например, начертано: «Мещанин Казанской губернии, г. Чистополя». А про Леонида Васильевича Кима (1911–1941) узнаем, что он «имел диплом инженера».
Кстати, давно обратил внимание, что в зарубежье крайне редко на памятниках указывается профессия.
А вот одна из старинных могил: Александры Нагириной, умершей 14 июля 1910 г. Самая же старая могила на этом кладбище, которую я обнаружил, принадлежит Ивану Попову, умершему в 1886 г. Кстати, захоронений до 1917 г. здесь почти нет. Удалось найти еще одно: матроса Ивана Антонова, ушедшего из жизни 12 января 1903 г. Владыка Николай отметил тогда в дневнике, что отпевал его японский священник, отец Сергий Судзуки. Интересно, что имя моряка на могиле написано по-русски, а дата смерти указана по-английски.
Солидный памятник с калиткой и восемь столбиков у вице-консула Виталия Александровича Скородумова (1880–1932). Как положено дипломату, с обратной стороны его фамилия написана по-английски и по-японски. А вот надгробие с надписью «Р. Charitan. December 1864–24 January 1934». Кто он? Русский Павел Чаритин или кто-то другой? Увы, уже никто не подскажет. Семья Накаути (Nakauchi Family) была явно православной, свидетельство тому — православный крест на общей могиле. Видимо, супруги, об этом говорят даты: 1897–1986 и 1918–1991. Возможно, кто-то из них был русским, скорее всего, жена.
Вероятно, Анна Петровна Порядкина, умершая 56-летней 12 апреля 1913 г., была из обеспеченной семьи. Свидетельством этого является величественный памятник. Правда, верхушка с крестом уже не там, где ей положено быть, а аккуратно лежит на могиле. Разрушена от времени или от бомбжки? С однотипного памятника В. А. Скородумову тоже сбит крест.
А вот и памятник сыну Н. П. Матвеева Глебу (Глебушке), умершему 15-летним 28 октября 1924 г. Об этом можно прочитать на каменном кресте, установленном на могиле. Хотя кладбища и не располагают к веселью, я невольно улыбнулся, вспомнив, как в статье одного известного исследователя прочитал, что это памятник «бабушки» Н. П. Матвеева!
Однотипные памятники-кубики: Аратенко (1887–1906), Окунов (умер в 1917), Соня Крайно (умерла в 1927), Иван Скоржинский (умер в 1929), Романов (умер в 1918), Влас Катарин (умер в 1930), Родион Каринов (умер в 1918), Григорий Скапчук (1905–1910), Валентина Якубовская (1892–1921), Жозеф Вертинский (умер в 1921), Владимир Дмитриев (умер в 1924). Всюду крайне лаконические надписи, нет даже даты рождения. А вот еще один «кубик», едва ли не самое примечательное надгробие на этом кладбище, на котором по-английски начертано: «U[known]. Of Russia» — Неизвестный из России!
В прошлый приезд сюда с профессором Икута мы не нашли могилы профессора Ореста Викторович Плетнера (1892–1970), а оказалось, что она находится в самом центре Иностранного кладбища. Рядом — его жена Kiku Pletner (1904–1978). На земле лежит полусгнивший православный крест, вероятно, принесенный от какой-то могилы. На могиле же Плетнера имеется каменный фундамент от исчезнувшего памятника.
Обнаружил и могилу другого сенсея моей коллеги, Нади (Nadya) Мусфельд (1897–1987). Она была родом из аристократической семьи Иркутска, а в Японии вышла замуж за немецкого предпринимателя Мусфельда. Много лет Надя преподавала русский язык в Осакском институте иностранных языков, написала много статей и рассказов, опубликованных на английском языке. На ее надгробной плите выбита и соответствующая надпись: «Нег sins were scarlet but her books were read (Hillarie Belloc)». Явно подразумевается игра слов, но остается загадкой, какие же грехи (sins) водились за покойной.
Слева от Плетнера лежит прах Н. В. Осипова. На могиле краткая надпись: «47 лет от роду». В памяти ожили неоднократные встречи с известным американским архитектором Владимиром Николаевичем Осиповым (Vladimir Ossipoff), который жил в Гонолулу. Он мне рассказал, что его отец, полковник и военный агент, по каким-то причинам покончил жизнь самоубийством.
Помимо русских могил на Иностранном кладбище много захоронений православных греков, есть и мусульманские, и еврейские могилы. Среди похороненных здесь людей есть прибывшие из Европы, России, Сирии и США. Немного сетовал на то, что могилы моих соотечественников разбросаны по всему кладбищу, и я не успевал составить список всех. Я уже примелькался на этом погосте. Рабочие время от времени подходили и вежливо спрашивали: не нуждаюсь ли я в помощи поиска «своих родственников». Я хорошо знал, что мои исследования могут не получить одобрения от администрации кладбища, которое считается частью национального парка. Тем не менее на свой страх и риск продолжал без устали ходить по кладбищу и заносить надгробные надписи в свою записную книжку.
Все-таки я решился попросить интервью у главной администрации, но, как и ожидал, никаких сведений не получил, натолкнувшись на вежливое равнодушие.
— Увы, ничего не можем конкретного сказать о могилах ваших соотечественников…
Удалось выпытать, что кладбищенский хранитель может располагать некоторой информацией. Ничего не оставалось, как раскрыть свое инкогнито. Правда, решил представиться не просто исследователем из России, а представителем некой Ассоциации родственников россиян, похороненных в Японии. Моя «легенда» нисколько не удивила хранителя, в сторожке которого я каждый раз расписывался в толстой амбарной книге по учету посетителей кладбища.
— То-то я смотрю, вы так долго ходите по могилам! Говорите, не удалось узнать у администрации даже историю этого кладбища? Да откуда они могут знать, если часто меняются. Я же проработал здесь более четверти века! Первое кладбище, на котором хоронили иностранцев, находилось в Онохама (Onohama), около устья реки Икута, и возникло еще в 1867 г. Оно использовалось властями иностранной концессии почти 30 лет и было закрыто в 1899 г. Сейчас на этом месте находится коммерческий центр Кобе. Другое кладбище существовало в Сухогара (Shuhogara) вплоть до окончания Второй мировой войны. Видели памятники со следами взрывов? Да, им довелось пережить страшные бомбардировки. Уже потом могилы бережно перенесли сюда.
