Господствуя над папским престолом, эти знатные кланы, безусловно, мотивировались желанием контролировать экономические ресурсы, которые благодаря Карлу Великому были в полном распоряжении римской церкви. Однако это не означало, что их положение определялось без учета религиозных аспектов должности. Альберих II, например, нес ответственность за продвижение кандидатуры папы Льва VII (931–939), которого связывала давняя дружба с великим монахом-реформатором Одо Клюнийским (о котором подробнее чуть позже), и даже привез его в Рим, чтобы тот помог реформировать три древних городских монастыря – Сан-Паоло, Сан-Лоренцо и Святой Агнес. В XI в. графы Тускулумские тоже дали – буквально – Бенедикта VIII (1012–1024). Будучи урожденным Теофилактом, он был не только назначенцем династии, но и реально ее представителем. Он являлся сыном графа Григория – главы Тускуланского рода с конца X в. и главенствовал в Риме с начала XI в., возглавив мятеж, в результате которого Кресцентии были изгнаны. Но, несмотря на то что он считался настоящим римским аристократом, Бенедикт чрезвычайно серьезно отнесся к религиозным аспектам своей должности и тесно сотрудничал с императором Генрихом II (который сам будет канонизирован, так что они составили прекрасную пару).
Но для каждого «хорошего» папы в этот период – то есть такого, который серьезно относился к исполнению своих религиозных обязанностей в широком смысле слова, – легко найти другого, который демонстрировал к ним сравнительно небольшой интерес. В добавление к Льву VII Альберих II также нес ответственность за назначение папой римским Иоанном XII своего собственного сына (955–964). Иоанн занял эту должность в неканоническом возрасте восемнадцати лет (епископам должно было быть по меньшей мере тридцать) и пользовался богатствами и другими привилегиями своего поста на полную катушку, прежде чем умер от инсульта всего лишь через девять лет, якобы в постели с замужней женщиной. В 1032 г., аналогично, сын Григория и его преемник в роли главы Тускуланского клана Альберих III в подходящий момент тоже назначил одного из своих сыновей – и он при крещении наречен Теофилактом, как и его дядя Бенедикт VIII, – и самого последнего представителя Тускуланского клана на пост папы римского, который, подражая своему дяде, стал величать себя Бенедиктом IX (1032–1048/56). На этом сходство закончилось. Новый Бенедикт не проявил ни малейшего интереса ни к чему относившемуся к религии и занимался сексом (якобы во всех возможных формах), получая богатства и строя заговоры против оппозиции (которую быстро породило в городе его возмутительное поведение) до такой степени – опять-таки якобы, – что организовывал убийства. Неясность в отношении дат в его биографии отражает его бурное правление. Первый срок его пребывания в должности закончился, когда в 1044 г. он был выдворен из города. На следующий год он пробрался назад в город, после чего решил продать собственную должность своему крестному отцу, чтобы получить возможность жениться (единственный известный папа, продавший свою должность), но затем снова ее занял на короткое время, прежде чем его окончательно сместили
[316].
Все это эффективно иллюстрирует узкие границы того положения, в котором оказалась папская власть, как только лишилась структур империи Каролингов. Даже в руках занимавших более активную позицию пап римских в конце IX в. она оставалась реактивной, зависимой от императоров и их церковнослужителей, которые доводили до ее сведения те или иные вопросы и были готовы использовать свои собственные властные структуры – иногда, – чтобы осуществлять на практике ее постановления. Когда империя исчезла, это же произошло и с огромной частью инфраструктуры, которая позволяла папам римским выходить на более широкую арену. Как прямой результат, республика Святого Петра оказалась ввергнутой в неприятную и иногда скандальную борьбу за контроль над активами, которыми одарил ее Карл Великий.
Аристократические кланы, которые вышли на передний план, являлись, безусловно, христианскими и восприимчивыми к существовавшим вокруг них религиозным течениям. Они или их назначенцы (часто одни и те же с учетом склонности семьи Тускулани удерживать папский трон в своем роду) могли иногда быть искренне заинтересованы в текущих делах западного христианского мира в целом. Но прежде всего должность папы считалась ключевым элементом в наборе активов, благодаря которым эти кланы поддерживали свою власть в Центральной Италии. И как таковое более широкое религиозное руководство всегда оставалось жалкой тенью местной политической функции в перечне должностных обязанностей папы. Иллюзия, которая могла возникнуть благодаря необдуманному совмещению представления о папской власти в Pseudo-Isidore и ее практического функционирования во времена папы Николая I, полностью рассеивается из-за того, что случилось потом. Именно империя Каролингов во всех своих проявлениях (и правители франков и церковнослужители) самыми разными способами дала возможность папской власти осуществлять более широкое влияние на западную церковь в IX в. Полностью лишенная своих собственных независимых рычагов власти, она всецело полагалась на властные структуры империи Каролингов, чтобы играть какую-то более заметную роль, и, когда они исчезли, должность папы римского низвелась до уровня пешки в местной политической игре. Иногда ее буквально продавали тому, кто предлагал заплатить за нее больше, и с 890-х гг. эта должность стала подобна шлюхе – или, быть может, дойной корове, если вы будете снисходительны, – знати Центральной Италии: действительно, порнократия.
Папы варваров
Но если римская знать обладала достаточной властью над институтом папства, чтобы заставить его, предоставленного самому себе, довольствоваться церемониальной ролью вице-президента западного христианского мира, основная часть должностных обязанностей которого сосредоточивалась на том, чтобы быть посредником в крупных спорах, разгоравшихся в Центральной Италии, то другие влиятельные группы не довольствовались такой ситуацией. Самой очевидной группой, заинтересованной в переменах, стала череда подражателей императорам. Благодаря Карлу Великому среди будущих императоров появилась заметная тенденция: они хотели короноваться в Риме. Альтернативный представитель клана Каролингов Людовик Благочестивый, которому был уготован путь «сделай сам», так и не сумел восстановить символическую власть, полученную в день Рождества Христова 800 г. Аналогично, благодаря примеру Каролингов теперь уже установившимся принципом стало то, что эти императоры считали своим долгом заботиться о качестве религиозной жизни в Риме – самом главном религиозном центре латинского Запада. В Западной Европе после Каролингов эти две традиции периодически совпадали, чтобы привести в Рим североевропейского правителя, жаждущего получить титул императора, короновать его и завоевать несколько очков, сделав что-нибудь для борьбы с коррупцией в институте папской власти.
Именно эти моменты имперского вмешательства фактически лежали в основе чередующегося влияния кланов Тускулани и Кресцентиев. Оттон I прервал первый период господства рода Тускулани, хотя и с запозданием. Невоздержанность Иоанна XII (937–964), сына Тускуланского графа Альбериха II, к началу 960-х гг. уже высекала искры внутреннего бунта у римлян, поэтому Иоанн был готов короновать Оттона императором 2 февраля 962 г., ища какой-нибудь внушительной политической поддержки. Хотя он знал, что императорский титул даст Оттону возможность вмешиваться в дела Рима. Как только Оттон уехал снова, Иоанн попытался минимизировать ущерб, подстрекая к заключению союза византийцев и мадьяр против него. Тогда Оттон вернулся и заменил его новым человеком – Львом VIII. Это был ход, который также в конечном счете позволил – когда интерес императора переместился назад на север, а Лев быстро умер – утвердиться влиянию рода Кресцентиев за счет вытесненных Тускулани. Первым папой римским из этого лагеря стал Иоанн XIII (965–972) – брат первого Кресцентия. В свое время власть этого клана была нарушена отчасти Оттоном III в 990-х гг., и вполне определенно – его двоюродным братом и преемником Генрихом II во втором десятилетии XI в. Это наконец позволило роду Тускулани вернуться сначала в лице Бенедикта VIII, брата тогдашнего графа
[317].
