Что заставляло специалистов по церковному праву того времени прыгать от возбуждения, пока все это разворачивалось, так это мысль о том, что методы и принципы изучения римского права давали им способ разрешать трудности, возникавшие в их собственном юридическом болоте. На эту мысль, по-видимому, наводил и ее оправдывал тот факт, что существовало значительное частичное совпадение между двумя корпусами материалов, потому что позднеримские императоры особенно часто издавали законы в духовной сфере. Уже в последнем десятилетии XI в. Иво Шартрский знал об этом потенциале. Два его сборника состояли из избранных произведений из все той же старой массы материала, но в предисловии к Panormia он коротко изложил принципы – многие из них основаны на методах, применявшихся Болонской школой в отношении римского права, – с помощью которых можно было предпринять попытку решить канонический конфликт. Сам он не предпринимал попыток (по крайней мере, письменно) воплотить эти принципы на деле, хотя, возможно, устно он делал это в ходе преподавания.
Огромный шаг вперед был сделан двумя поколениями ученых позже с публикацией приблизительно в 1140 г. произведения Concordantia disconcordantium Canonum («Согласование противоречащих канонов», часто называемое «Декрет»), написанного юристом Грацианом, о котором больше ничего и не известно. Он работал в Болонье вместе со всеми римскими юристами, но в остальном даже дату написания его труда пришлось вычислять по подтексту. Произведение включает некоторые положения II Латеранского собора 1139 г., но они не полностью систематизированы. Однако Грациан последовал совету Иво Шартрского и применил принципы, используемые современными ему римскими юристами, к проблемам церковного права. Эти юристы могли строить свои комментарии, изучая юстинианские тексты с начала до конца. Не существовало единого установленного текста церковного закона, так что прежде, чем начать, Грациану пришлось сформулировать ряд тематических рубрик, под которыми он мог затем собрать все соответствующие судебные решения из огромного массива канонических текстов. После этого, следуя методам римских юристов, он приступил к приведению нестройного хора своих многочисленных текстов в порядок с помощью обсуждений, в которых пытались применять последовательные принципы анализа, чтобы получить правильный ответ.
Это был удивительный труд любви, научной мысли и мастерства. В общем и целом он так или иначе привел в порядок около 3800 первоначальных судебных решений, терпеливо применяя все те же принципы, намеченные Иво Шартрским. Столкнувшись с противоречием, вы всегда должны следовать наибольшему авторитету, и здесь влияние Pseudo-Isidore ясно видно. Папские декреталии стоят на самом первом месте, затем идут решения вселенских соборов, а затем провинциальных синодов. Но Грациан осуществлял и другие принципы, проистекавшие прямо из римских юридических споров. Неизменное против изменяющихся законов и общее против конкретных законов – эти категории анализа он нашел чрезвычайно полезными, а также все критические замечания о важности тщательного текстуального анализа, будь то фактически использованный язык или оригинальный контекст любого решения.
«Декрет» Грациана ознаменовал начало, а не конец революции. Труд, который он написал, настолько превосходил все, что было раньше, что хотя его так и не приняли официально, но он немедленно стал отправной точкой всех будущих исследований, и это совпадало с курсом, взятым современной школой римского права. Как и с римским правом, глянец являлся избранным оружием, а так как Грациан сам с ними работал, часто трудно отличить его изначальные решения от решений тех, кто продолжил его труд. И опять-таки, как и с римским правом, обычный и совершенно необходимый сверхглянец – еще один труд Glossa Ordinaria – стал конечным результатом. В случае с церковным законом 90 процентов работы было сделано в 1210-х гг. Иоханнесом Тевтоникусом, а приложение написал Бартоломеус Бриксиенсис в 1240-х гг. Оба они учились и проделали основной объем работы в Болонье, хотя Иоханнес в конечном итоге вернулся домой на север и стал аббатом Хальберштадта
[337]. «Декрет» Грациана и весь тот блеск, который он породил, сделали многое для того, чтобы церковный закон стал удобной для применения системой, но, несмотря на тот факт, что влияние Pseudo-Isidore повсеместно укреплялось, мы все еще не добрались до сути той роли, которую играл Грациан в упорядочении папской власти в западноевропейском христианском мире. Чтобы понять это, мы должны принять в расчет второй этап развития события – следствие непосредственно из новаторского труда болонских канонистов.
«Декрет» Грациана немедленно стал не только отправной точкой для дальнейших академических исследований, но и быстро превратился в самый важный доступный текст для разрешения церковных споров. К третьей четверти XII в. хорошее знание этого текста было абсолютно необходимо для высокопоставленных церковнослужителей, и они либо сами обеспечивали себе это знание (известно, что Томас Бекет провел по крайней мере год в Болонье), либо нанимали других служителей церкви, им обладавших. Епископ Лондонский Гильберт Фолиот (1163–1187) послал двух своих племянников и еще одного церковника в Болонью для получения необходимых знаний, и выпускники болонских школ ко второй половине XII в. пользовались большим спросом повсюду в Западной Европе. Но практическое использование текстов в церковных спорах сочеталось напрямую с продолжением академической учебы сначала в Болонье, а затем и в других местах (Париж, в частности, становится центром изучения церковного права), чтобы продемонстрировать, что в случае канонического права продолжающегося процесса доказательства с помощью блеска будет недостаточно, чтобы превратить оригинальные тексты в связное законодательство. Со сводом законов Юстиниана этот трюк прошел, но в том случае римские юристы из Болоньи являлись косвенными бенефициариями сотен лет древнеримских юридических знаний, и в их распоряжении находился только один источник права, с которым им приходилось иметь дело. Источники церковного права, напротив, были такими различными, а «Декрет» Грациана – лишь первой ступенью в необходимом процессе академической юридической консолидации, что наведения глянца было бы недостаточно. В очень многих местах Glossa Ordinaria либо совсем не решается та или иная проблема, либо дается неудовлетворительный ответ.
Поэтому церковному праву дополнительно требовался набор тщательно выбранных постановлений, который, с одной стороны, заполнил бы явные пробелы, выявленные практикой и исследованиями, а с другой – представил бы определенные решения в тех случаях, когда стандартные стратегии не дают ответа. Учитывая выдающееся положение реформированной папской власти в жизни западноевропейского христианского мира к XII в. и признание юридического превосходства изданных папой постановлений, которые были введены в развивающуюся юридическую традицию начиная с Pseudo-Isidore, мы можем предположить, что такие постановления находились только в Риме. Действительно, в одном ключевом отрывке сам Грациан дал понять, что это так:
