Готфрид Бульонский
Другие вожди
Из Южной Франции людей вел Раймунд Сен-Жилль, граф Тулузский, опытный военачальник, глубоко преданный Церкви и славившийся своей честностью. Граф был весьма богат и немалую часть войска содержал на свой счет. Несмотря на это, а может быть, именно поэтому, его считали скупым и жадным. Из нормандских владений в Южной Италии двигался морским путем до Константинополя со своим войском Боэмунд, князь Тарентский. Это был хитрый политик, талантливый полководец, человек храбрый, весьма здравомыслящий, но довольно беззастенчивый в выборе средств для достижения своих целей. С ним был его родственник Танкред, который много позднее будет почитаться чуть ли не как главный герой Первого крестового похода. Кроме этих основных вождей крестоносного войска среди войска выступило немало знатных сеньоров со всей Европы. С декабря 1096 по апрель 1097 г. вооруженные пилигримы прибывали в Константинополь.
«Запад есть Запад, Восток есть Восток»
Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд.
Пер. Е. Полонской.
Так писал Редьярд Киплинг. Обычно эти строки цитируют, чтобы доказать несовместимость Запада и Востока (что считать Западом, а что Востоком — это уж каждый цитирующий считает по-своему). На деле великий английский поэт ввел эту фразу для того (известный риторический прием), чтобы ее тут же опровергнуть: «Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род, / Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?». Так вот, в описываемое время сильный с сильным, Восток и Запад христианского мира, никак не на краю, а в центре тогдашней ойкумены, стояли лицом к лицу, сходили с места, но, как правило, расходясь, а не сближаясь.
Причины здесь не только в религиозных разногласиях, особенно четко обозначившихся после раскола Церквей в 1054 г. Политические споры были не менее важны. В Константинополе император Алексей I стал добиваться от руководителей крестоносцев вассальной присяги за земли, которые они завоюют, и даже передачи некоторых из них Византии. Он мотивировал это тем, что весь Ближний Восток, включая Малую Азию, принадлежал некогда Римской империи. Ну а Византия, как мы упоминали, есть даже не наследница ее, а сама эта Империя. Крестоносцы, они же, как говорилось выше, франки, латиняне, считали, что греки (франки категорически отказывались именовать их ромеями-римлянами) не имеют никакого права требовать чего-либо от своих освободителей.
Василевс был уже и сам не рад тому, что некогда просил о помощи. Но он стремился извлечь максимум пользы из сложившейся ситуации. Алексей оказывал прямое давление на франков, отказывался давать им продовольствие, окружил лагерь крестоносцев под Константинополем наемниками-печенегами. Дело даже доходило до стычек, причем каждая сторона обвиняла другую, что та первой начала. В конечном итоге в обмен на обязательство оказывать крестоносному войску продовольственную и военную помощь присяга была дана почти всеми вождями Христова воинства. Первым присягнул Боэмунд Тарентский, последним — Раймунд Сен-Жилль. Причем граф Тулузский, строго говоря, принес не вассальную присягу, а лишь дал обещание ни в чем не вредить императору Алексею.
Взаимная нелюбовь имела причиной, среди прочего, не только религиозные или политические распри. Вот происшествие, о котором рассказала нам Анна Комнина, дочь императора Алексея Комнина, образованнейшая женщина, обладавшая даром писателя и историка, в своей книге «Алексиада», посвященной деяниям ее отца. По византийским традициям явление императора обставлялось весьма пышно. В зале для приемов на возвышении стоял пустой трон. Надо сказать, что трон этот был особенный, двухместный. Ромейская держава именовала себя священной империей, и главой ее являлся Христос, что понималось буквально. Трон имел два сиденья, потому что на нем должны были восседать сам Христос и его «образ» — василевс. В обычные дни император сидел на правом, более почетном сиденье, но по воскресеньям и большим церковным праздникам он пересаживался на левое, а на правом находился сам Спаситель, незримо присутствующий в этом зале, что символизировал крест, лежавший на правом сиденье (видимо, в будние дни Господь не отвлекался на мелочи и дозволял ими заниматься своему наместнику). Так вот, когда зала наполнялась приглашенными (никаких сидений не полагалось), раздавался звук труб. Все падали ниц, и одновременно опускался занавес, отделявший возвышение от остальной части залы. Затем снова звучали трубы, занавес поднимался, и все видели василевса, сидящего на троне. После этого можно было встать. И вот, во время принесения присяги Готфридом Бульонским и его рыцарями, случился такой инцидент. Слово Анне Комниной: «Когда все, в том числе и Готфрид, были в сборе и когда все графы дали клятву, кто-то из знати осмелился сесть на императорский трон. Император стерпел это, не сказав ни слова, так как давно знал надменный нрав латинян. Но граф Балдуин (Булонский. — Д. Х. ) подошел к этому человеку, взял его за руку и, заставив встать, сказал с упреком: „Нельзя так поступать, ведь ты обещал служить императору. Да и не в обычае у ромейских (это все-таки слова Анны Комниной, а не Балдуина. — Д. Х .) императоров, чтобы их подданные сидели рядом с ними. Тот же, кто, поклявшись, стал слугой (то есть вассалом. — Д. Х .) его царственности, должен соблюдать обычаи страны“. Тот ничего не сказал Балдуину, но, пронизав его недобрым взглядом, проговорил про себя на родном языке: „Что за деревенщина! Сидит один, когда вокруг него стоит столько славных воинов“».
Для ромея император есть образ, «икона» (греческое εικων и значит «образ») Христа. А перед иконой и надо падать ниц. Да и вообще в храмах на христианском Востоке не сидят, а дворец василевса также есть священное место. Но франк видит в монархе лишь, «первого среди равных» (и на Западе существовали представления о государе как помазаннике Божьем, но там они соседствовали с феодальными воззрениями, со взглядами на монарха как primus inter pares; испанцы в Средние века говаривали, что последний идальго не менее знатен, чем король, он лишь беднее монарха). А тот, кто унижает равного себе, унижает самого себя, предстает неотесанной деревенщиной (здесь, конечно, в культурном, а не социальном плане).
Вообще, византийцы считали западных рыцарей грубыми, наглыми, невоспитанными и необразованными мужланами, а люди Запада видели в греках лукавых и вероломных рабов. Семена неприязни между Востоком и Западом христианского мира начали произрастать во время Первого крестового похода.
От Никеи до Дорилея
В апреле — мае 1097 г. рыцарские отряды были переброшены в Малую Азию. Крупнейшим владением турок на Малоазийском полуострове являлся, после окончательного распада сельджукской державы, Румский (как упоминалось, Рум — по-турецки Рим) султанат. Его столицей был город Иконий. Крестоносцы и сопровождавшие их византийские войска стремились взять город Никею. 19 июня 1097 г. крестоносцы предприняли общий приступ. Каково же было их изумление, когда в разгар штурма городские ворота Никеи распахнулись, греческие части были впущены в город, а перед ратниками Божьими оные ворота снова захлопнулись и над городом взвились византийские знамена. Оказалось, что император Алексей вел закулисные переговоры с румским султаном Кылыч-Арсланом I о сдаче города византийцам. В обмен предлагались гарантии безопасности для семьи султана, находившейся в тот момент в Никее, а также для жителей города, который крестоносцы отдали бы на поток и разграбление. Император сдержал слово. Семья султана и ряд знатных сельджуков были перевезены в Константинополь, а затем отпущены. Воинов Божьих впускали в Никею лишь маленькими группами, та часть султанской казны, что хранилась в этом городе, отошла в казну императорскую.
