Нетрудно представить, насколько сложны были отношения между этими двумя людьми. Один был чрезвычайно импульсивен, а другой чрезмерно осторожен. К тому же Гамбьер не мог смириться с тем, что Кокрейну предоставлены особые полномочия. Гамбьер говорил Кокрейну, что проход между островом Экс и Бойярским мелководьем очень опасен. Гарнизон острова Экс составлял две тысячи человек, но данные разведки убеждали Кокрейна, что крепость «недостаточно укреплена».
11 апреля, когда усилился ветер, а на море поднялись волны, Кокрейн решил, что пора выступать. Это были самые подходящие условия для взрыва «огненных кораблей». Трудность состояла в том, что их нужно было вести против ветра и течения. Гамбьер благоразумно держался в восьми милях от побережья. Кокрейн вечером 11 апреля отправился на первом из трех «кораблей-взрывателей» к гигантскому двухмильному деревянному бону, защищавшему французский флот. Тяжелые цепи, свисавшие с бревен до самого дна, удерживали боны на месте. Кокрейн зажег запал, когда до бонов оставалось примерно десять минут хода. Затем он прыгнул в гичку
[8] и поплыл прочь. Через сто ярдов он вдруг вспомнил, что на корабле осталась собака — его талисман. Матросы стали грести назад. Кокрейн поднялся на борт корабля и схватил собаку. До взрыва оставались считанные минуты. Кокрейн и его люди изо всех сил навалились на весла. Они плыли против течения. Через несколько мгновений раздался мощный взрыв. Осколки и шрапнель пролетели над головами Кокрейна и его команды и упали в море прямо за ними. Так что если бы они не задержались, спасая собаку, то наверняка бы погибли.
Наблюдатель с одного из кораблей Гамбьера докладывал, что небо осветила огромная вспышка, «от одновременных взрывов вверх поднялось огненное облако». Кокрейн и его товарищи, плывшие в маленькой лодке, едва уцелели после толчка, который потряс море. «Море трясло, будто при землетрясении», — писал очевидец. Лодку поднимало «как пробку и бросало на гигантские волны». Казалось, они обречены на неминуемую смерть. Но каким-то невероятным образом лодка осталась на плаву. После этого «вновь стало тихо и темно, и только бушующее море противостояло людям». Через мгновение еще один огненный шар осветил ночное небо. Это второе «судно-взрыватель» столкнулось с остатками бонов. Третье судно не загорелось.
Только четыре «огненных корабля» смогли пройти через залив и проникнуть на якорную стоянку французских кораблей. Они взорвались один за другим. Капитаны флотилии Гамбьера вели «огненные корабли» на расстоянии в полторы мили. Это было слишком большое расстояние, поэтому многие «огненные корабли» прошли мимо пролива.
Но и четыре «огненных корабля», достигших цели, вызвали панику на французских кораблях, плотно стоявших на якорной стоянке. Французы подумали, что это те самые корабли, которые только что взорвались, и запаниковали. Корабли специально вывели на мель, чтобы люди могли спастись. После отлива они остались лежать, завалившись на борт. Кокрейн ликовал. Теперь французов оставалось только добить.
В 5 часов 48 минут утра Кокрейн просигналил флагману Гамбьера «Калидониэн»: «Половина флота может разбудить врага. Семь (кораблей) на мели». В ответ последовало: «Очень хорошо». Через час рассерженный Кокрейн сигналил вновь: «Одиннадцать на мели». Ответ был тот же. Еще через час Кокрейн доложил: «Только два на плаву». В третий раз прозвучал все тот же ответ: «Очень хорошо».
После отлива французские корабли лежали на мели совершенно беспомощные. Приближающийся прилив предоставлял англичанам идеальную возможность атаковать обездвиженные французские корабли. Гамбьер, однако, не сделал ничего для этого, хотя французский флот полностью находился в его власти. Кокрейн передал сигнал, что хочет войти в залив: «Фрегатов достаточно, чтобы уничтожить врага». Послание Кокрейна было проигнорировано. Позднее он узнает, что его намерение сочли чересчур дерзким. А через два часа после прилива Кокрейн просигналил, что враг «готовится улизнуть». Ответ был неизменен: «Очень хорошо».
Только в 11 часов утра британский флот сдвинулся с места, а затем, пройдя три с половиной мили, вновь бросил якорь. Гамбьер был уверен, что атака будет успешной. Он считал, что больше нет никакой необходимости «рисковать даже самой малой частью флота». Кокрейн негодовал, наблюдая за тем, как французские корабли один за другим вновь встали на воду после прилива, и решил пренебречь приказом своего командующего.
Кокрейн снял свой корабль с якоря, и тот двинулся назад — к каналу Экс-Бойар. Этот маневр был проделан под беспорядочным обстрелом с острова Экс, который очень испугал Гамбьера. Затем «Амперьёз» открыл огонь по трем французским кораблям, все еще сидевшим на мели. Гамбьер продолжал получать с «Амперьёза» послания о помощи. Наконец-то два часа спустя два боевых корабля и пять фрегатов британского флота поддержали усилия Кокрейна.
Четвертый французский корабль был уничтожен, но основная часть французских кораблей сумела уйти. Кокрейн хотел уничтожить французский флагман прежде, чем тот укроется в устье Шаранты, но Гамбьер приказал ему возвращаться. «Вы так превосходно справились со своей задачей, — писал Гамбьер, — потому мне не хотелось бы, чтобы Вы все испортили, попытавшись сделать невозможное». Затем он приказал Кокрейну послать в Лондон отчет об этом бое.
В Лондоне Кокрейну был вручен орден Бани. Также он узнал, что Гамбьер похвалил за начало военных действий в этом бою капитана «огненного корабля» «Мидиэта» Вудриджа, а самого Кокрейна отметили только за его участие в финальной фазе операции. Гамбьер должен был выступить с благодарственным словом в палате общин. Такая честь означала признание заслуг, сравнимых с победами великого Нельсона на Ниле и у Копенгагена. Кокрейн негодовал. Он сказал Мальграву: «Как член парламента, я имею право протестовать, поскольку главнокомандующий не сделал ничего и не заслужил возможность выступать с благодарственной речью. Он не сумел уничтожить французский флот при Эксе, когда у него были для этого все возможности».
Кокрейн отказался от предложения Мальграва занять престижный пост, расценив это как взятку, что, без сомнения, соответствовало действительности. Когда детали этого дела стали достоянием общественности, пресса встала на сторону Кокрейна. «Нэйви кроникл» писала по этому поводу: «Невероятно, что прошло так много времени с момента появления телеграфного послания лорда Кокрейна: „Семь вражеских кораблей на мели, они могут быть уничтожены“ — до того, как требуемая помощь была оказана». Гамбьер настаивал, чтобы военный трибунал оправдал его. В состав трибунала входили старшие офицеры. Многие из них были друзьями Гамбьера. Кокрейн вел себя со свойственным ему напором. Он убедительно доказывал невежественность членов трибунала, тем самым настроив их против себя. Свидетельства сторонников Гамбьера, доказывающие разумность его поведения на море, были основаны на картах морского дна в районе битвы. Эти карты показывали наличие в Экс-Бойяре подводных камней всего лишь в двенадцати футах от поверхности воды. Следовательно, попытка флагмана британского флота пройти через этот район была бы абсолютным безумием.
