Становилось ясно, что министерство иностранных дел Великобритании использует Миранду как козырную карту в своей игре с Испанией, но эта карта будет разыграна только в самом крайнем случае. Не было никакой уверенности в том, что революционное предприятие Миранды закончится успешно. Плохо подготовленное выступление могло поставить под удар английские владения на Карибских островах. Кроме того, британские военные ресурсы были весьма ограниченны. Сейчас для Англии важнее было победить Испанию и, если получится, — Францию в сражениях на европейском театре.
В это время в жизни Миранды произошли очень важные события. Он совершил путешествие по Шотландии с красивой молодой англичанкой Сарой Эндрюс. Из этого путешествия Сара вернулась беременной. Миранда поселил ее в Графтоне как свою экономку. Они были милой парой, и многие думали, что они муж и жена, но Миранда не хотел официально оформлять их отношения. У Миранды и Сары родилось двое детей, Леандро и Франсиско. Вечный любовник наконец-то стал семьянином. Перед тем как отправиться в далекое путешествие, он составил завещание: его владения в-Венесуэле переходили его семье, а многотомная библиотека — городу Каракасу. Имущество Миранды в Лондоне оставалось за его детьми, а английский дом он завещал Саре. Душеприказчиками Миранды стали его давние друзья и деловые партнеры Джон Торнбул и Николас Ванситтарт.
31 августа 1805 года Миранда отбыл из вероломной Англии в Америку, где надеялся получить поддержку в своей борьбе за независимость испанских колоний. В ноябре после шестидесяти семи дней изматывающего морского путешествия корабль «Полли», на борту которого находился Миранда, прибыл в Нью-Йорк. Миранду встречали его друзья Руфус Кинг и полковник Смит. Они представили его предпринимателю Самюэлю Огдену, который с воодушевлением отнесся к планам Миранды.
Миранда отправился в Филадельфию, где встретился с вице-президентом Аароном Берром. Берр произвел на него впечатление «отвратительного дьявола». Целью Берра было отсоединение Мексики от Испанской империи. Его совсем не интересовал венесуэльский проект Миранды. Более того, Берр находился в постоянном контакте с испанским послом маркизом де Каса Ирухо, который внимательно следил за Мирандой. Однако Миранда был радушно принят государственным секретарем Джеймсом Медисоном, а 1 декабря отправился в Вашингтон на встречу с президентом США Томасом Джефферсоном. На этой встрече определилась американская официальная позиция в отношении Миранды. Он не получит официальной поддержки, но кое-кому все-таки будет позволено принять его снова. Миранда расценил это как молчаливое одобрение своих намерений.
И действительно, через неделю Миранду пригласили к президенту на ленч, устроенный в его честь. А сразу после Рождества он возвратился в Нью-Йорк, где Огден уже приготовил для него стодевяностотонный бриг «Леандер», названный так в честь сына Миранды, и два небольших корабля — «Амбассадор» и «Хиндустан».
Заложив шесть тысяч томов своей библиотеки, Миранда получил от лондонских друзей две тысячи фунтов стерлингов для южноамериканской экспедиции. На эти деньги было рекрутировано около двухсот молодых людей из Нью-Йорка. Они получили хорошие деньги и возможность обосноваться на землях, полных золота и серебра. В солнечный день 2 февраля 1806 года немногочисленная экспедиция отправилась по морю навстречу неизвестности. Один из участников этой кампании оставил записи своих впечатлений о Миранде:
«Его рост примерно пять футов десять дюймов. Сложен пропорционально. Крепкий, активный человек. У него смуглое, со здоровым румянцем лицо. Глаза светло-коричневого цвета, взгляд проницательный, быстрый и умный, но далеко не кроткий. У Миранды хорошие зубы, за чистотой которых он тщательно следит. У него большой красивый нос, скорее английского, чем римского типа.
Грудь Миранды широкая и выпуклая. Свои седые длинные волосы он завязывает сзади и посыпает пудрой. Миранда носит бакенбарды, но не такие, как у большинства испанцев — на щеках, а около ушей. Они абсолютно седые. В его лице можно обнаружить черты неуступчивости и подозрительности. Кроме всего прочего, он, без сомнения, элегантный мужчина. Его вполне можно назвать красавцем.
У Миранды есть привычка ковырять в зубах. Он никогда не сидит спокойно. Его ноги и руки постоянно находятся в движении. После обеда он любит немного поспать, а затем гуляет вплоть до двенадцати часов ночи, когда обычно отходит ко сну. Миранда чрезвычайно воздержан в пище. Я никогда не слышал, чтобы он жаловался на голод или на качество пищи. Никогда не употребляет крепких спиртных напитков. Иногда может выпить немного вина, но чаще предпочитает подслащенную воду.
У него манеры истинного джентльмена, а в движениях — достоинство и грациозность. Находясь в спокойном состоянии духа, он хорошо владеет своими чувствами, держится высокомерно и сдержанно, но, когда сердится, самообладание изменяет ему. Спорит он всегда с большим раздражением, но в рассуждениях логичен и хорошо управляет своими мыслями. Его знания кажутся безграничными. У него прекрасная память. Он никогда не забывает имен, названий и дат… Производит впечатление человека, прекрасно знающего языки, разные науки и литературу… Он способен со знанием дела рассуждать о современной истории и географии. Широта его взглядов поражает собеседника так же, как его честность, щедрость и любовь к родине. Но боюсь, что этот известный человек скорее похож на знатока, чем на мудреца, и теоретических знаний у него больше, чем практического таланта. Он слишком оптимистичен и самоуверен, чтобы отличать энергичное предпринимательство от дерзкой одержимости».
Трудно было представить, что один плохо вооруженный бриг и два беззащитных транспортных судна с двумя сотнями простых нью-йоркских парней могут произвести впечатление на военно-морские силы Испанской империи. Тем более что, по подсчетам Миранды, испанцы располагали тридцатью пятью тысячами хорошо обученных и до зубов вооруженных солдат только в одной Новой Гранаде. Миранда не предполагал, что Испанская империя настолько слаба внутри, что достаточно одного толчка — и она развалится.
Миранда не был в Венесуэле тридцать лет. Его представления о стране складывались исключительно на основе рассказов южноамериканских эмигрантов. Он не располагал точной информацией. Еще большее недоумение вызывало поведение американцев, молчаливо одобривших эту экспедицию.
Испанскому послу стало известно о намерениях Миранды, и он заявил резкий протест американскому правительству. Французы также заявили о своем неодобрении. Дипломатические отношения между Испанией и Соединенными Штатами Америки были практически разорваны. Джефферсон отрицал свою помощь Миранде, в то время как американская пресса поддерживала это, по ее выражению, романтическое предприятие. Вот что писал об экспедиции один из участников:
«В одной части шканцев располагался печатный станок. Возле него несколько молодых журналистов быстро записывали обращение генерала к народу Южной Америки и набирали шрифт. Другая часть шканцев была оккупирована новобранцами. Кто-то из них читал военные книги, кто-то просто разглядывал картинки.
Его превосходительство расхаживал от одной группы к другой и увлеченно философствовал на различные темы. В эту минуту он описывал трудности военной жизни… Я был огорчен, заметив, что он любит говорить о себе. Я думаю, что тщеславие и эгоизм способны перечеркнуть все другие достоинства человека, поэтому заслуживают всяческого порицания. Я должен также признать, что педантизм ему совсем не свойствен.
