Такой, по словам Переса, была встреча Сан-Мартина и Боливара. Перес говорит, что они спорили о достоинствах просвещения, демократии, республики (Боливар) и монархии (Сан-Мартин). Сан-Мартин якобы жестко отстаивал установление власти монархии на континенте или, что еще хуже, пытался импортировать монархическую форму правления. В это трудно поверить. Поддержка монархизма в то время расценивалась как поддержка Испании. Такое было абсолютно неприемлемо в патриотических кругах. Возможно, Боливар таким образом пытался очернить Сан-Мартина. Позже Сан-Мартин категорически отрицал факт этих нападок. Его сторонники говорят о том, что во время встречи Боливара и Сан-Мартина вопрос о монархии не поднимался. Зная склонность Боливара к интригам, его стремление толковать любые события в свою пользу, можно поверить, что он намеренно оклеветал Сан-Мартина. По иронии судьбы Боливара самого позже подозревали в монархических амбициях, по крайней мере дважды.
Враги Сан-Мартина распространяли слухи о том, что он хотел править в Перу сам. Однако этому нет подтверждений. Сан-Мартин собирался уйти в отставку.
Говорят, что перед встречей с Боливаром Сан-Мартин имел беседу с испанским наместником Перу Ла Серной. Это было сделано для того, чтобы избежать дальнейшего кровопролития. В ходе этой беседы в качестве компромисса, приемлемого для Испании, якобы обсуждался вопрос о передаче власти в Перу другому европейскому монарху. Говорят также, что однажды Сан-Мартин сказал командующему Уильяму Боуэлсу, что он хочет «разделить Южную Америку между основными европейскими державами и создать здесь столько королевств, сколько принцев в правящих домах Европы». Возможно, Сан-Мартин и обсуждал нечто подобное с Боливаром, однако он всегда выступал против компромисса с Испанией. Какой бы ни была правда, сторонники Боливара не упускали случая напомнить о монархических взглядах Сан-Мартина, дабы показать Боливара в более выгодном свете.
Абсолютно ясно, что на этой встрече не обсуждался вопрос о будущей форме правления. Эта тема могла возникнуть разве что попутно. Основной вопрос заключался в том, кто будет руководить заключительной фазой борьбы против испанского господства и, таким образом, станет главным Освободителем Испанской Америки. Сан-Мартин предполагал, что Боливар предложит помощь его армии для последней битвы с испанцами, так как чилийцы поддерживали его раньше на побережье. Боливар был решительно против того, чтобы под командованием Сан-Мартина объединились две армии. Он хотел провести кампанию сам. В его планах не оставалось места для Сан-Мартина.
Боливар решил использовать слабые места Покровителя. Он знал, что испанское войско намного больше армии Сан-Мартина. Маркиз де Торре Тагле, бывший роялист, которого Сан-Мартин на время отлучки оставил во главе своей армии, вел за спиной Покровителя переговоры с испанцами. Об этом Боливару также было известно. Наконец, Сан-Мартин был более всего непопулярен в Лиме. Отказать ему в военной поддержке означало лишить его шансов на выживание.
Притворившись беспомощным, Боливар предложил Сан-Мартину всего лишь тысячу четыреста человек. Этого было явно недостаточно для того, чтобы сражаться с испанцами. Теперь настала очередь Сан-Мартина ответить Боливару той же монетой. Он предложил Освободителю свои услуги в предстоящей военной кампании. Боливар, неуклюже извиняясь, отказался принять помощь Сан-Мартина. Затем Освободитель сделал ответный coup de grace: он сообщил Сан-Марти ну, что против него готовится заговор среди патриотов Лимы. Вполне возможно, что за этим заговором стоял сам Боливар со своими агентами.
Сан-Мартину могло показаться, что более популярный, чем он, Боливар добьется успеха, если обратится через его голову к сторонникам патриотов в Лиме. Многие из них были чилийцами, а Сан-Мартин — аргентинцем. Чилийцы не могли продолжать войну под его командованием. Он попросил помощи от родной Аргентины, но тамошние политические его оппоненты отказали ему. Он был императором без короны, генералом без войска. Армия, которой он руководил, состояла в основном из выходцев из других стран Южной Америки. Он был слишком гордым человеком, чтобы публично унижаться, и слишком бескорыстным, чтобы усиливать конфронтацию. Он проиграл, но принял поражение с редким достоинством. Сан-Мартин вел себя как настоящий солдат. На второй встрече Сан-Мартин согласился передать контроль над своей армией Боливару и удалился от дел.
После этой договоренности Боливар устроил великолепный бал в честь своего противника, хотя Сан-Мартин подобных торжеств не любил. Хитрый Боливар предложил тост «за двух величайших людей Америки — Сан-Мартина и меня». Сан-Мартин выпил за «скорейшее окончание войны, образование республик на континенте и за здоровье Освободителя Колумбии».
Боливар увлекся танцами. Сан-Мартин с неодобрением наблюдал за ним, а затем решил покинуть зал. Увидев уходящего Сан-Мартина, Боливар проводил его. Они вместе вышли на улицу. Ночь была теплой. Шум празднества здесь почти не был слышен. Боливар подарил Сан-Мартину на память свой портрет. Это был символический прощальный подарок. Впоследствии Сан-Мартин окажет Боливару ответные знаки внимания — как генерал генералу. «Освободитель выиграл», — скажет Сан-Мартин своему помощнику, когда его шхуна «Македония» снимется с якоря. Боливар еще раз продемонстрировал небрежное, неуважительное отношение к одному из наиболее чтимых людей в Латинской Америке. Лидерство Боливара держалось на страхе, который он внушал окружающим. Так было до самого конца его жизни.
Сан-Мартин послал Боливару в Перу такое письмо:
«Мой дорогой генерал!
Я пишу Вам это письмо не только по велению души своей, но и по долгу, который заставляет меня заботиться об истинных интересах Америки.
Результаты нашей встречи не смогут способствовать быстрому окончанию войны, как мне того хотелось. К своему разочарованию, я убедился, что либо Вы не рассматривали серьезно мое предложение перейти вместе с моей армией под Ваше командование, либо моя персона Вас раздражает. Вы говорите, что такт не позволяет Вам отдавать мне приказы, что Колумбийский конгресс не разрешает Вам покидать страну. Все это не кажется мне убедительным.
Первое объяснение опровергает само себя. Что же касается второго, я убежден, что любое Ваше желание немедленно находит всеобщее одобрение. Теперь наша цель — закончить военные действия. Мы начали эту войну, мы воевали, наши армии сотрудничали. Задача окончания этой войны целиком ложится на Вас и на республику, которой Вы руководите.
Не стоит питать иллюзий, генерал. Вы располагаете неверными данными о роялистах. Они сосредоточивают свои силы в Нижнем и Верхнем Перу. Более девятнадцати тысяч ветеранов смогут собраться всего за два месяца. Армия патриотов истощена болезнями. Она не сможет послать на фронт более восьми с половиной тысяч солдат, большая часть которых — необстрелянные новобранцы. Дивизия генерала Санта-Круса во время долгого перехода потеряла много людей. Генерал написал мне, что, несмотря на его настойчивые требования, раненые солдаты так и не были заменены. Вряд ли эта дивизия сможет принять участие в предстоящей военной кампании. Дивизия, состоящая из тысячи четырехсот колумбийцев, которую Вы послали мне, понадобится гарнизону Кальяо. Она расположена в Лиме. Следовательно, без поддержки армии, которой Вы командуете, планируемая в посреднических портах (Гуаякиль и т. п.) операция не будет успешной. В такой ситуации война может продлиться еще неопределенно долго. Я говорю „неопределенно“ потому, что глубоко убежден, что независимость Южной Америки необратима. Но я также убежден в том, что продолжение войны разорит наши народы. Святой долг человека, в чьих руках находится судьба (Америки), предотвратить это зло.
