Василе жил здесь больше двадцати лет. Стейси подозревала, что он знает человека, чей труп был найден возле канала, но больше всего ее интересовало, знает ли Марианна имя матери ребенка. Она надеялась, что ей удастся провести несколько минут наедине с девушкой.
– Тата! – крикнула девушка в глубь помещения.
Черт побери… Теперь понятно, что это ей не удастся.
– Марианна, не могли бы мы…
– Что здесь…
Выйдя из глубины кафе, Василе замолчал. В руках он держал чайное полотенце. Нахмурившись, хозяин заведения посмотрел сначала на констебля, а потом на свою дочь, которая медленно отступала назад. Казалось, что напряжение в комнате можно потрогать руками, и Стейси не могла понять, откуда оно взялось. Она чувствовала, что источником напряжения был не Василе, а его дочь.
Констебль увидела, что, вопреки ее ожиданиям, Марианна совсем не боялась отца. И когда она оказалась рядом с этим вселяющим уверенность дородным телом, напряжение на ее лице стало постепенно исчезать.
Мужчина протянул дочери чайное полотенце и жестом указал на кухню в глубине дома. Когда он повернулся к Стейси после того, как девушка скрылась, на лице его все еще оставался отпечаток печали. Стейси не могла не почувствовать теплоту, которая исходила от этого большого человека.
– Офицер?
– Сэр, мне кажется, что вы знаете больше, чем рассказываете нам, – честно призналась констебль.
Мужчина снял два стула со стола, сел и указал Стейси на стул. Она уселась.
– Я понимаю принцип, по которому существуют группы меньшинств в обществе. Правда. В них существуют братство и неписаный кодекс молчания. Но у нас на руках брошенный ребенок и труп мужчины, а мы даже не знаем наверняка, румыны ли они.
Мужчина задумался на мгновение.
– Это кажется вполне логичным, принимая во внимание все факты, – произнес он, глядя ей прямо в глаза.
Стейси мгновенно все поняла. Василе не мог знать, какими фактами располагает полиция. Значит, их догадка оказалась правильной.
– И нам кажется, что кто-то у Робертсонов в этом как-то замешан.
– Я могу понять, откуда у вас такие мысли. – Василе кивнул.
Еще одна правильная догадка.
– Работницы там очень боятся всех и каждого.
– Полагаю, что да.
– Хотя все они находятся в стране легально.
– М-м-м-м-м… – Мужчина пожал плечами.
Значит, возможно, не все.
– Мне кажется, что мать ребенка может работать там, – предположила Стейси.
– Возможно. – Мужчина развел руками.
– Сэр, а вы никак не могли бы…
– Мне кажется, что у матери младенца имелась очень серьезная причина отказаться от него. Думаю, что она должна была очень его любить, чтобы решиться на такое. Такое решение легким не назовешь.
Он что, советует ей не связываться с этим?
– Но, может быть, мы сможем помочь матери. Если вы поможете разыскать ее, то мы могли бы…
– Вы помните про рейд на ферму в Лае?
Стейси утвердительно кивнула. Это был тот рейд, о котором рассказывала Девон.
– Кто-то в румынском землячестве был слишком обеспокоен безопасностью детей, живших там, и позвонил в соответствующие органы.
Стейси снова кивнула – на этот раз понимающе.
– Звонок был анонимный, но через три дня дочь этого тайного информатора была жестоко изнасилована, – закончил мужчина, глядя в окно.
В дверях кухни появилась какая-то тень.
Стейси чуть не задохнулась, когда все фрагменты сложились у нее в полную картину.
– Марианна… – выдохнула она.
– Мне жаль этого малыша, офицер, но Марианна – мой bebelus
[60], и я должен ее защищать. Так что я ничего не могу вам сказать.
Едва сдерживаемые эмоции в его голосе проникли Стейси прямо в сердце. Как детектив, она хотела выяснить имена, даты и подробности происшедшего, с тем чтобы насильники предстали перед судом.
Но, словно прочитав ее мысли, мужчина покачал головой:
– Она этого не хочет.
Констебль взяла его за руку и сглотнула.
– Сэр, мне жаль, что вам пришлось столько пережить, и я благодарю вас за ваше время.
Стейси встала и вышла на улицу, не сомневаясь в том, что Василе знает ответы на все ее вопросы.
Но она не станет больше задавать их ему. Эта семья и так слишком много перенесла.
Глава 60
Ким припарковалась возле входа в родильное отделение больницы в Рассел-Холл. Этот вход оставался единственным доступным, после того как заканчивалось время посещения больных.
Она решила не обращать внимания на то, что сестра в палате сказала ей, что посещения запрещены. Дверь открылась, и на пороге показалась женщина в пятнистом халате и мохнатых тапочках, в руках у которой были одинокая сигарета и дешевая зажигалка. Инспектор воспользовалась возможностью и проскользнула в дверь прежде, чем та закрылась.
Жутко воняющие дезинфектантом коридоры были пусты. Ким прошла мимо центрального вестибюля и стойки с указателями. Она уже давно потеряла счет своим посещениям приемного отделения этой больницы.
Нажав кнопку вызова, Стоун представилась детективом-инспектором. Дверь со щелчком открылась, и Ким прошла к сестринскому посту. Две дамы, одетые во все голубое, отодвинули в сторону полупустую коробку с пиццей. Только в ночной смене люди едят ланч в десять часов вечера.
– Мне необходимо поговорить с Салли Саммерс.
Старшая женщина понимающе взглянула на нее.
– Что-то ваш голос слишком напоминает мне голос ее сестры, с которой я говорила полчаса назад и которой было сказано, что для посещений уже слишком поздно.
– Я не доставлю вам никаких проблем. – Инспектор пожала плечами. – Мне просто надо с ней переговорить.
Та сестра, что была помоложе, ничего не сказала и открыла папку.
– Послушайте, офицер, мне кажется, что вам надо прийти завтра, когда…
– Завтра я могу быть уже на месте третьего убийства. – Детектив сделала паузу. – Я уверена, что вы видели новости по телевизору…
– Проститутки?
Ким кивнула и увидела, как женщина скрылась за маской равнодушия, как за римскими шторами. Детектив хорошо знала эту реакцию. Она была характерна для большей части населения. Проститутки не имели прав, которыми обладали остальные жители. Они сами были виноваты в своей судьбе, даже если этой судьбой была жестокая, ужасающая смерть. Большинство людей не решались вслух произносить мысль, которая гнездилась в головах у всех «добропорядочных граждан». Мысль эта заключалась в том, что Ким лучше было бы заняться расследованием преступлений, совершенных против уважаемых людей. Добропорядочные граждане никогда так не скажут, но наверняка подумают. Пожарник, погибший на своем посту, – герой, а его смерть – большая трагедия. Убитая проститутка – «слава богу, одной меньше». Все зависело от выбранной карьеры.
