ВВ‑крем (изначально — «крем от прыщей») изобрели в Германии, но мировую известность ему обеспечила Южная Корея. Женщины в Южной Корее начали пользоваться им в 1980‑х для того, чтобы скрыть изъяны кожи и придать ей мягкость и однородность. С тех пор этот крем стал популярен во всем мире как некий «чудодейственный» продукт, который способен произвести такой же эффект, как полноценный макияж, но при этом стоит гораздо дешевле и требует гораздо меньше усилий. Для горожанок Северной Кореи, занятых тяжелым трудом, но способных все же выделить небольшое количество денег на то, чтобы красиво выглядеть, этот крем стал даром небесным. Он вытесняет сильно уступающие ему по качеству кустарные домашние отвары из масла для волос и пудры, ранее бывшие излюбленным косметическим средством северокорейских женщин.
Как и большинство товаров на чанмаданах, ВВ‑кремы импортируются из Китая. Некоторые их виды и производятся там, но самые популярные делают в Южной Корее. Они пользуются бешеным спросом, несмотря на свою относительную дороговизну. ВВ‑крем сегодня стал стандартным предметом домашнего обихода в Пхеньяне — и постепенно входит в быт и в остальных городах страны. На селе, правда, им пользуются гораздо реже, что вполне объяснимо. Жизнь обычной селянки и сегодня вертится вокруг работ в поле и приготовления еды для семьи — так же, впрочем, как и в других бедных странах по всему миру.
Помимо ВВ‑кремов Южная Корея славится еще одной, довольно экстремальной формой косметического ухода — пластической хирургией. Высокое качество и доступность услуг привлекают к этой южнокорейской отрасли, бурно развивающейся в XXI веке, как местных, так и иностранных клиентов. Женщины из Китая, Японии и еще более дальних стран приезжают в Сеул толпами для того, чтобы пройти болезненные процедуры по изменению формы подбородка, увеличить грудь, сделать липосакцию, блефаропластику (изменение разреза глаз) или инъекцию ботокса. Пластическая хирургия — совершенно обыденная вещь среди южнокорейских девушек. Спрос на нее подстегивается не столько тщеславием, сколько конкуренцией. Южнокорейское общество сегодня, пожалуй, наиболее конкурентное в мире — люди «меряются» успехами в учебе и научными достижениями, местами работы, символами статуса и внешностью гораздо активнее и чаще, чем может это себе представить обычный человек на Западе. Южнокорейский дух соперничества очень удивляет перебежчиков с Севера, когда они оказываются на Юге. Надо заметить, однако, что увлечение пластической хирургией распространяется и на Север, постепенно перерастая в настоящую манию.
Так же, как и с модой, движущей силой такой экспансии является телевидение и кино Южной Кореи. Южнокорейские актрисы и актеры считаются очень привлекательными внешне; а своей привлекательностью они (почти все) во многом обязаны стараниям пластических хирургов и инъекциям ботокса. Однако недостаток денег и докторов, владеющих необходимыми навыками, оставляет доступной для северян только одну операцию — блефаропластику.
На Дальнем Востоке повсеместно считается, что большие глаза с выраженными «европейскими» складками вдоль век выглядят очень привлекательно («азиатский» разрез глаз выглядит узким из-за кожного валика на веках — эпикантуса, генетически присущего азиатской расе; блефаропластика позволяет избавиться от него. — Прим. пер.). Некоторые счастливчики обладают такой чертой с рождения, но большинство — нет. Этот «недостаток» легко корректируется при помощи простой хирургической операции, которая называется блефаропластикой. Она не требует от хирурга особого мастерства и занимает менее десяти минут
[153]. Обеспеченные северокорейцы могут себе позволить настоящую операцию по всем правилам, заплатив хирургу. Но для большинства такая процедура доступна только «подпольно». В таком случае она обходится не дороже двух долларов и делается у пациента на дому — без всякой анестезии. Многие из тех, кто делает такие операции, даже не являются докторами. В принципе каждый может научиться надрезать веко и предложить свои услуги окружающим. Молва о тех, кто умеет делать это хорошо, расходится, что позволяет им неплохо зарабатывать.
Как и все другие виды пластической хирургии, блефаропластика в Северной Корее незаконна. Однако она настолько распространена среди молодых горожанок всех социальных классов, что власти ничего не могут с этим поделать. Доказать, что кто-то прошел эту операцию, сложно, поскольку есть люди, которые рождаются с «европейским» разрезом глаз (без эпикантуса). Обвиненные в том, что им провели блефаропластику, могут попросить родственников и друзей подтвердить, что они родились с такими веками. И даже если вина доказана, нет ничего, чего нельзя было бы поправить с помощью взятки.
Многие женщины татуируют брови и даже губы. Такие «украшения» стоят еще дешевле, чем хирургия век. А некоторые — их совсем немного, в основном из очень богатых пхеньянских семей, — делают себе ринопластику, исправляя форму носа. Считается, что такие операции особенно популярны среди тех, кто претендует на артистическую или музыкальную карьеру. Мода на «эстетическую хирургию» в Южной Корее зародилась в кругах богатой элиты, но с учетом перспектив радикальных перемен в северокорейской экономике можно ожидать, что мода на пластическую хирургию будет распространяться и в Северной, предлагая все новые варианты улучшения внешности по желанию заказчика.
От странного до совершенно естественного
Международная пресса зачастую изображает северокорейцев исключительно однобоко и схематично. Граждан КНДР показывают либо слепыми адептами государственной пропаганды, либо беспомощными ее жертвами. Но факт в том, что есть молодые северокорейцы, готовые пойти на риск сурового наказания — равно как и резкого осуждения со стороны старших
[154] — просто ради того, чтобы хорошо выглядеть. И одного этого факта достаточно, на наш взгляд, для того, чтобы освободить читателя от этого примитивного, карикатурного представления.
Тем же, кто все еще придерживается стереотипного представления, стоит обратить внимание на распространение практики почасовой аренды комнат, которая уже превратилась в пусть и незатейливую, но отлаженную индустрию в городах Северной Кореи. Как и всем остальным во всех уголках мира, северокорейцам свойственно испытывать желание и страсть, и никакие запреты или угрозы общественного порицания не могут помешать им стремиться к выражению и воплощению своих желаний. В стране, где добрачный секс, мягко скажем, не одобряется и даже желание подержаться за руки на публике чревато проблемами с патрулем ККСМ, находятся молодые люди, готовые ввязаться в такое рискованное предприятие, как съем комнаты на время, которого хватает как раз для того, чтобы заняться сексом. К услугам изнемогающих от страсти южнокорейских парочек есть «любовные мотели» — это серьезная отрасль индустрии развлечений и удовольствий общенационального масштаба. Но у северокорейцев такой возможности нет, что привело к появлению «низовой» бизнес-инициативы вполне в рыночном духе.
