Я хихикнула:
– А фичи умеют любить?
– Даже не знаю, как на это ответить, – сказал котенок. – Ни да, ни нет тут не подойдут, пожалуй. Впрочем, про людей можно сказать то же самое.
– Я люблю Фредди, – произнесла я серьезно. – Я уверена в этом. Потому, что раньше у меня от слова «любовь» появлялась изжога. В том мире, где я жила, смысл этого слова полностью испохабили и любовью называли что угодно, кроме самой любви.
– А что такое любовь? – спросил Талисман с умильно-серьезным видом. И я ответила ему тоже серьезно.
– Любовь – это когда не представляешь себе жизни без другого. Если Фредди… не хочу даже говорить. Даже думать о таком не хочу.
– Тогда я тебя немного успокою, – сказал котик, подняв переднюю лапку и ткнув ею в мою ладонь. – Вы с Фредди действительно… у вас с ним одна линия жизни, понимаешь? Если даже вас разлучить, вы притянетесь друг к другу, как магниты – через время, через пространство, игнорируя саму смерть.
– Кто тебе это сказал? – спросила я.
– Ириму, – ответил котенок. – Это фича Куинни, и она в этом разбирается.
– Почему? – удивилась я.
– Она старше всех нас, но при этом самая молодая. Я не силен в парадоксах. Так что не спрашивай меня, что я имею в виду.
– Ладно, – пожала плечами я. – В конце концов, какая разница? Я не могу проверить, правда ли то, что ты сказал, но и не стану этого проверять. Я буду верить в это, вот и все.
– Слушай, – опомнился котенок, – я тут с тобой немного заболтался, а ведь у меня дело. Мы, как ты знаешь, пытаемся возродить Арвен.
– Получается? – заинтересовалась я.
– В общем, да, – ответил котенок. – И я здесь ключевая фигура. Есть на то веские причины. Так вот, в процессе этого я обнаружил кое-что интересное. Не могу сказать, что это такое, сам не понял, но вскоре тебе придется с этим столкнуться.
– Откуда ты знаешь?
– Трудно объяснить, не залезая в дебри общей и специальной теории относительности, – ответил Талисман. – Так что, если не хочешь получить двухчасовую лекцию о природе времени, просто поверь мне на слово. Так вот, ты должна запомнить кое-что. Запомнить, а потом рассказать остальным.
– И что же я должна запомнить?
– То, что тебе нельзя бояться. Потому, что твой страх – это их пища. А там, куда вы идете, страха будет много.
– А куда мы идем? – удивилась я. Котик посмотрел на меня, как мне показалось, грустно:
– Конкретно ты сейчас идешь спать.
– Конкретно иду спать, – сказала я, чувствуя, что действительно хочу на боковую. – Слушай, а можно мне ненадолго проснуться? Я кое-что забыла сделать перед сном.
– Хорошо, – разрешил Талисман. – А ты тогда скажи Фредди, что его завтра в контактной фазе ждет встреча. Ему надо пообщаться с Джинном и Призраком, но так, чтобы об этом никто не знал.
Я кивнула… и открыла глаза. В комнате было темно и тихо, лишь негромко шелестели невидимые мне пальмы. Да, виртуальные, ну и что?
Зато Фредди рядом со мной был совершенно реальным, и все остальное не имело значения. Когда ты любишь, с любимым тебе хорошо где угодно. Даже на краю бездны, даже в палате хосписа, даже в аду…
Фредди лежал спиной ко мне. Я тихонько приподнялась на руках, прижалась грудью к его широкой мускулистой спине и осторожно поцеловала его в ухо. Затем обняла его и заснула уже без сновидений…
Джинн
С недавних пор я практически перестал спать в полном смысле этого слова – какая-то часть меня все время бодрствует, исследуя глубины информационного мира. Мы давно уже живем в новой реальности, где параллельно материальному существует огромное виртуальное пространство. Моя Дария сравнивает два этих мира с сушей и морем. Море всегда рядом с людьми, но люди по-прежнему сухопутные создания. Конечно, среди них есть пловцы, ныряльщики, дайверы, водолазы, подводники…
Но каждый из них все-таки покидает водную стихию и выходит на сушу, где проводит основную часть жизни, может быть, не самую интересную, но основную. А я в этом мире был первым человеком-амфибией. Я жил одновременно в двух мирах, иногда глубже погружаясь в информационную пучину, иногда подолгу прогуливаясь по пляжу мира материального. А чаще всего (хоть тут и сложно придумать аналогию) совмещая первое со вторым.
Сначала мне даже показалось, что наши кураторы, на мой взгляд, несколько недальновидно дали мне в руки такой инструмент, как сурдомозг – с ним для меня, казалось, не было ничего невозможного в интерактивном космосе. Но потом я понял, что свои «красные линии» есть везде и не каждый замок можно открыть даже с такой суперотмычкой, как у меня.
Один мой знакомый юрист, мистер Харрисон, как-то раз сказал (не мне, а кому-то неизвестному, по телефону): если перекрыты все выходы, надо выйти через вход. Есть еще похожая пословица, про гору и Магомета, ее любил повторять другой мой знакомый, Петр из Восточной Европы (с ним я познакомился в Сети, и он был одним из тех немногих, по ком я, можно сказать, скучал). Петр научил меня одной нехитрой, но полезной логике – любую задачу можно решить несколькими способами. Любой запрет можно обойти, если поставить себя на место того, кто его наложил.
Мой мир (кстати, в Сети его иногда называют «глубина», что опять-таки ассоциируется с морем) позволяет почувствовать себя волшебником. А поскольку я много времени проводил в Сети, мне было проще привыкнуть к своим сверхспособностям, чем другим ребятам. И проще понять, что такое цепочка, что такое слияние. Мы становились живым кластером, вроде того, который пытался создать вирус «Лаврентий-37» из всех компьютеров мира (это событие предшествовало крушению биткойна и навсегда закрыло тему искусственного интеллекта, по-моему, преждевременно). И к полусну-полубодрствованию мне привыкнуть было легче, и к тому, что моя фича, как истина у бессмертного агента Малдера, постоянно где-то рядом, тоже.
В отличие от ребят, я мог войти в контактную фазу не засыпая, потому что в принципе никогда не спал и не бодрствовал на все сто. Тем не менее Купер общался со мною чаще всего наедине. Сейчас Дария заснула, свернувшись калачиком и прижимаясь ко мне, а я находился в состоянии, скажем так, «скорее сна». И конечно, Купер появился.
– Жизнь – штука очень непростая, – сказал он, садясь напротив меня в мире, именуемом «глубина». Вокруг нас тут же выстроилась ротонда с симпатичным морским пейзажем, мне хорошо знакомая, – один из стандартных дизайнов нашего комнатного виртуализатора. – Фраза банальна, но людям свойственно игнорировать прописные истины, потому о них постоянно приходится напоминать. Ты когда-нибудь мечтал сломать систему?
– Да кто ж об этом не мечтал? – пожал плечами я. – Наверно, каждый подросток.
– Да, в твоем возрасте система кажется чем-то особенно несправедливым, – согласился Купер. – Ведь она гнет и ломает человека, встраивая его в себя. Но почему же тогда она все еще существует?
