Как-то странно: те люди, о которых снят этот фильм, скорее всего живут и здравствуют и сегодня. Интересно, каково это – жить после того, как про тебя сняли голофильм? Про нас кино точно не снимут. Да и неправильная получилась бы лента, если честно. В художественных произведениях герои чаще всего борются за свою любовь – а мы обрели ее почти сразу. Словно (какая избитая аналогия, да и плевать) соединились две половинки целого. Соединились и сразу срослись так, что теперь и краев раскола не найдешь. И, как я могу судить, то же самое у Призрака с Куинни и, конечно, у Тени с Фредди. А Льдинка? Почему она до сих пор одна? И почему Бракиэль сошелся с Немезис, да так, словно именно она должна была быть в нашей цепочке? Но, признаться, меня не интересовал Бракиэль, меня беспокоила Льдинка. Со стороны было незаметно, чтобы одиночество ее хоть как-то угнетало, но кто знает, что у нее внутри…
Внезапно мое запястье сжала рука. Я вздрогнула, но быстро поняла, что это всего лишь мойДжинн. Он проснулся и полусидел на кровати, глядя на меня загадочным взглядом.
– Дария, – прошептал он, – я тут такое нарыл… сейчас, подконнекчусь и покажу.
Для установления соединения между нашими компьютерами много времени не понадобилось, и уже очень скоро я любовалась на то, что обнаружил Джинн. Это действительно было нечто потрясающее – неизвестно как, но ему удалось скопировать часть архива Центра Ройзельмана, а главное – большой фрагмент «черной бухгалтерии» его Центра, в которой значились похищенные женщины, полученное потомство, суммы, вырученные от усыновителей.
– Пока здесь много не понятно, – сказал Джинн, – но кое-что я расшифровал. Обрати внимание на детей, отмеченных значком в виде угловатой восьмерки.
– А что с ними не так? – спросила я.
– Это участники Проекта. Но не все, а те, которые получены от «анонимных доноров». Меня там нет, и Фредди, и Бракиэля.
Я быстро пробежалась по списку и почти сразу наткнулась на Куинни (я начала с конца). От ее имени вела гиперссылка, но по ней вскрывался какой-то хаотический набор символов.
– Все ссылки ведут на другой файл, – пояснил Джинн. – Он у меня есть, но нормально не открывается – то ли поврежден, то ли закодирован. Ничего, разберемся. Сейчас важно другое – неужели тебе не хочется раскрыть интригу века?
Я кивнула, а потом сказала (кстати, я не помню, общались мы мысленно или словами – между нами часто бывало мысленное общение, и мы уже не всегда могли сказать, как мы только что общались – вслух или про себя):
– Судя по твоему довольному лицу, сюрприз будет приятным?
– Посмотри сама, – он указал нужную запись.
«Донор: Мария Васильевна Нефелимова, 35 лет.
Номенклатура: руки – устройства α-тип, ♀+♀;
ноги – устройства β-тип, ♂+♀.
Примечание – ошибочное появление ХХ-хромосомы в устройстве 0002-β; необходимо ужесточить контроль процесса формирования хромосомных пар.
Результаты тестирования – все положительные.
Итог работы аппаратов:
7801-α – девочка, рост 50, вес 3350, усыновитель Апполинарий Филиппусис;
7802-α – девочка, рост 51, вес 3205, усыновитель Райанис Лафалер;
0001-β – мальчик, рост 56, вес 5105, усыновитель –;
0002-β – девочка, рост 53, вес 4125, усыновитель – Абдула Азиз Ас Суад Ат Тен».
– Можно не проводить тест ДНК, – сказал Джинн, – но раз уж мы с Призраком начали делать устройство, то не закончить было бы грех, правильно? Ну что, не хочешь подружек порадовать?
– С утра порадую, – пообещала я. – Они контактную фазу сорок восемь и шестьдесят две минуты назад проскочили, зачем их будить? Кстати, а кто еще в этом списке?
Джинн
Сегодняшняя группа оказалась необычной – она была последней из тех, кому предстояло познакомиться с пагрэ. К тому же наш хильгала уже озвучил свое желание лечь вздремнуть, а спит он, на секундочку, почти девять земных месяцев, если точнее – двести пятьдесят шесть земных дней, в среднем, конечно. В процессе сна немного потребляется таинственный сеад из накопленных запасов, то есть голодный пагрэ спит меньше, всего-то каких-то шесть месяцев. Ух, мне бы так – шутка, конечно, никогда особо не любил спать и никогда не высыпался, днем учеба и работа, вечером – Интернет…
Я решил сопроводить Дарию и ее группу – делать мне, в принципе, было особо нечего, к тому же теперь мой компьютер всегда со мной, и работать я могу даже, пардон, в сортире. Или на ходу, что еще более актуально. Как я уже говорил, какая-то работа шла у меня постоянно – я систематизировал базы данных своего сурдомозга, упорядочивал их, строил маршруты быстрого доступа по ключевым словам… кому-то это может показаться скучным, конечно, но ведь знание – сила! Например, я когда-то пытался создать эламский словарь, а потом выяснил, что у меня есть несколько словарей и грамматик новоэламского языка. Сначала мне показалось, что они не особо помогают – многие слова староэламского языка в новоэламском не встречались, и наоборот. Но потом, по мере накопления информации, я все больше и больше мог понять язык, письменность которого на Земле так и не расшифровали. Самое забавное, что в основе староэламской письменности лежал двоичный код – совпадение более чем странное, но очень полезное – переведя эламские записи в дружественный машине вид, я добился многого.
«[Нам] не следует (что-то делать, связанное с аннку, – как я полагаю, чем-то вроде дьявола), потому что наш (аннку?) – для них пища», – вот что было написано на стене колодца, который покойный Лорд называл «Вавилонской башней». Причем слово «пища» имело особенный смысл – не просто еда, а такая, какую подают на пирах. Типа, лакомство или, как говаривала ма, деликатес. Понятнее от этого надпись, конечно, не становилась – и все упиралось в странное слово «аннку». Я перерыл все, что можно, но обнаружил только бретонский вестник смерти, анку. Фак, где Бретонь, где Месопотамия? Кстати, предки моей ма были из Бретони, и это факн’анку фигурировал в ее сказках, которые она мне рассказывала до рождения Элен, под невзрачным именем «костяк на повозке». Ух, и боялся я его в детстве! Бывало, на улице непогода, ветер воет, а мне кажется, что это скрипит повозка костяка…
Кстати, порывшись все в тех же записях, я узнал, что аннку, встреченный в полночь, мог вынуть душу, а тело отвезти до ближайшего кладбища и бросить в выгребную яму за оградой. Бррр… но тут, конечно, просто совпадение.
* * *
Вообще-то, то ли я такой невозмутимый флегматик, то ли все потому, что я еще молодой, но вещи, которые, кажется, могут свести с ума, мной (да и другими ребятами) воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. Сверхспособности, фичи, сны, которые больше чем сны, имплантаты, слияние – ничего, нормально, а местами даже вау, круто! Летим к другой планете, к тому же, похоже, созданной неизвестной цивилизацией – о’кей, летим. Встретили опасное чудовище, оказавшееся инопланетянином, помнящим те времена, когда на Марсе яблони цвели, – да зашибись вообще. Хотя, конечно, это было чертовски интересно. Мы с Призраком, да и остальные ребята, конечно, пытались побольше выведать у хильгала, но тот молчал, как выразился Призрак, словно повязанный омертой. Нам доставались крохи, но за эти «крохи», наверно, любой ученый удавился бы. Нам удалось увидеть некоторые картины прошлого – они потрясали, они казались кадрами какого-то фантастического голофильма, но голофильмы не бывают такими потрясающе реалистичными. Нам удалось увидеть космические сражения между кораблями, чем-то похожими на современные земные, но отличающимися настолько, чтобы понять – они не из нашего времени, и странными, меняющими форму кораблями пришельцев из рода хильгала. Мы увидели охоту пагрэ – в марсианских шахтах, где чудовищные создания захватывали людей, вероятно, шахтеров, и поглощали их души, оставляя за собой бледные, словно обескровленные, тела, и в каком-то городе, возможно, тоже марсианском, хотя над ним было другое небо – город трясся, словно в лихорадке – может, его обстреливали или бомбили, а люди, по крайней мере некоторые из них, лихорадочно пытались оказать сопротивление…
