Интереснее всего, что результаты анатомического исследования в 1939 г. останков Ярослава
, опровергнув одну из летописных датировок его рождения (978/979 г.), в известном смысле подтвердили принципиальную возможность двух других (988/989 и 998/999 гг.), поскольку точный возраст князя на момент смерти так и не был установлен. Некоторые кости скелета в самом деле имели резко выраженные старческие особенности, характерные для человека семидесяти и более лет (именно это и утверждает Лаврентьевская летопись: «Жив же всех лет 70 и 6»). Но состояние костей далеко не всегда соответствует биологическому возрасту организма. Чрезмерные нагрузки и болезни преждевременно старят костную систему, и у пожилых людей разница между их подлинным возрастом и относительным «возрастом» скелета (по его фактическому состоянию) может достигать десяти и даже двадцати лет.
Обследование скелета Ярослава выявило, что в детстве он страдал от врожденной патологии — вывиха (или подвывиха) правого тазобедренного сустава, — которая уже в зрелые годы осложнилась болезнью правого коленного сустава, а затем и переломом обеих костей правой голени, закончившимся срастанием бедренной кости с наколенником и полной неподвижностью коленного сустава. Этот физический недостаток Ярослава бегло отмечен Повестью временных лет в статье под 1016 г.: «и нача воевода Святополчь, яздя вьзле берег, укаряти новгородци, глаголя: что приидосте с хромьцем сим?»
[160] Врожденный порок неблагоприятно отразился также на позвоночном столбе: второй и третий грудные позвонки рано срослись, межпозвонковые ткани и суставы окостенели, вследствие чего позвоночник искривился. Ввиду столь тяжелых болезненных изменений в костной системе, развившихся у Ярослава еще смолоду, исследователи пришли к выводу, что в действительности князь прожил по крайней мере на восемь лет меньше того срока, который отмерила ему Лаврентьевская летопись, то есть не 76, а не больше 68 лет. Это делает вероятным его рождение около 988 г., в полном согласии с теми летописями, которые пишут под 1016 г.: «бе же тогда Ярославу лет 28». И даже более того. Отличная сохранность костей черепа (ни следа старческих изменений в челюстях, наличие всех зубов и т. п.), явным образом контрастирующая с изношенностью других частей скелета, подвергшихся патологической деформации, позволяет говорить о том, что на смертном одре Ярослав выглядел человеком не старше 50—55 лет — на чем настаивает Ипатьевская летопись, относящая его появление на свет к самому концу X в. (998/999 г.).
Обе наиболее вероятные даты рождения Ярослава (988/989 и 998/999 гг.) ставят под сомнение его происхождение от брака Владимира с Рогнедой. Упоминавшаяся выше заметка под 1000 г.: «В се же лето преставися и Рогнедь, мати Ярославля» — не меняет дела, поскольку, безусловно, принадлежит позднейшему редактору Повести временных лет. Современник, конечно, назвал бы вместо Ярослава, который мало кого интересовал в 1000 г., старшего сына Рогнеды — Изяслава
. Тут кстати вспомнить, что полоцкие князья XI—XII вв. в обоснование своей наследственной и непримиримой вражды к потомству Ярослава («Ярославлим внукам») настойчиво выделяли себя в отдельную генеалогическую ветвь великокняжеского рода («Рогволожичи») именно по женской линии, через Рогнеду
[161], тем самым отрицая родство Изяслава и Ярослава по матери. Пожалуй, единственное, что можно сказать о матери Ярослава, — это то, что она, судя по антропологическим чертам ее сына, была славянка северного (новгородско-поморского) типа.
Подытоживать приходится тем, что достоверные сведения о Ярославе до 1014/1015 г. исчерпываются тремя фактами: при крещении он получил христианское имя Георгий, в последние годы жизни Владимира княжил в Новгороде и был женат первым браком на некоей Анне
. После вскрытия саркофага с ее именем в новгородском соборе Святой Софии было установлено, что в нем покоилась женщина, скорее всего не дожившая до 35 лет
. Наиболее вероятной датой ее смерти следует считать интервал между 1018 г. (когда «жена государя Руси» Ярослава, по свидетельству Титмара, еще находилась в Киеве) и 1019 — началом 1020 г., так как затем Ярослав женился вторично на шведке Ингигерд. Если верно предположение, что Анна была примерной ровесницей Ярослава, то появляется косвенный аргумент в пользу датировки его рождения временным промежутком между 985 и 990 гг.
Борис и Глеб
Родословная (по матери) Бориса и Глеба представлена в древнерусских памятниках двумя на первый взгляд взаимоисключающими свидетельствами: Повесть временных лет (роспись детей Владимира под 980 г.) и литература борисоглебского цикла («Сказание о Борисе и Глебе» и др.) числят обоих братьев сыновьями князя Владимира от безымянной «болгарыни», тогда как по Иоакимовской летописи матерью их была «Анна царевна» (аналогичная запись есть также в Тверской летописи)
[162]. Может показаться, что во втором случае речь идет о византийской супруге Владимира, однако это не так, почему Татищев в свое время и не усмотрел здесь никакого противоречия со сведениями Повести временных лет, уверенно заключив, что эта Анна, мать Бориса и Глеба, «царевна была болгарская», с чем, в общем, согласился и С.М. Соловьев
.
Действительно, происхождение Бориса и Глеба от «болгарыни» фиксируется уже в самых ранних произведениях древнерусской литературы XI в. Но те же памятники одновременно указывают и на то, что святые братья были рождены от брака Владимира с особой царской крови. Восхваляя красоту, силу, умственные и нравственные качества Бориса, «Сказание о Борисе и Глебе» между прочим говорит: «сь убо благоверьныи Борис, благого корене сын… светя ся цесаръскы», то есть Борис как бы излучал царское величие, присущее ему от рождения. Важно отметить, что подобные характеристики и эпитеты не являются расхожими в древнерусской литературе XI— XII вв. и, например, в многочисленных летописных портретах князей они больше никогда не повторяются.
