Мы весьма рады были получивши ваше письмо и узнавши, что вы получили наши письма. Мы исполнили то, что вы приказали сказать господину Саразину и господину Вернету. Сей посылает вам свой портрет с желанием достигнуть его лет со столь малою слабостию. Я бы весьма желал, чтобы вы к нему писали письма. Господин Саразин очень вас благодарит за то, что вы его не позабыли
[581].
Еженедельные встречи с Верне прервались только весной 1787 г., с наступлением теплого времени, о чем Павел написал отцу: «Мы больше не видим г-на Верне, потому что он уехал в деревню в двух лье отсюда. Эта потеря меня очень огорчает. Мы записали большую часть разговоров, которые он вел с нами»
[582].
Впрочем, история была отнюдь не единственным предметом, которым Павел занимался в Женеве. Как мы видели, Ромм уже в своем первом письме из Швейцарии сообщил А.С. Строганову о том, что нашел хорошего учителя немецкого языка. Этот молодой лютеранский пастор из Готы, которого Ж. Сенебье рекомендовал за хорошее произношение
[583], и в самом деле оказался способным наставником: уже после восьми уроков Попо смог написать отцу несколько строчек по-немецки готикой, а через два месяца – даже часть письма
[584]. Ромм тоже взялся осваивать этот язык вместе со своим подопечным и к началу января 1787 г. мог похвастаться такими же успехами, написав, как и он, часть послания А.С. Строганову по-немецки
[585]. В том же письме он поделился с графом своими соображениями о данном предмете:
Вместе с тем я считаю нужным в сей момент отдать предпочтение немецкому языку перед всеми другими, включая латынь, поскольку он является, после французского и русского, наиболее распространенным и наиболее необходимым языком в [Российской] империи. Наш преподаватель, лютеранский пастор из Готы, – человек еще молодой, любит литературу, хорошо знает этот язык и имеет хорошее произношение. У него здесь очень хорошая репутация
[586].
Впрочем, продолжались занятия с Павлом и по русскому языку. Здесь главная роль по-прежнему принадлежала А.Н. Воронихину. Он должен был следить за тем, чтобы Попо правильно, без ошибок произносил утреннюю молитву по-русски. По вечерам они читали сочинения на русском языке – о естественной истории и о Борисе Годунове
[587]. Судя по тем письмам, которые юный граф писал отцу по-русски, прогресс в изучении этого языка шел у него достаточно быстро.
Львиная же доля учебного времени Павла Строганова зимой 1786/87 г., согласно плану Ромма, отводилась на естественные науки
[588]. В конце ноября 1786 г. юный граф сообщал отцу: «Мы здесь будем ходить в химические и физические курсы три раза в неделю»
[589]. В середине декабря занятия шли уже полным ходом: «Мы здесь начали ходить в один химической курс, и оныя наука мне очень нравится. Здешной учитель весьма хорош и ясен»
[590].
Этим «хорошим и ясным учителем» был известный женевский химик Пьер-Франсуа Тенгри (1743–1821)
[591]. Уроженец Франции, Тенгри, завершив в 1770 г. учебу в Париже, перебрался в Женеву, где довольно быстро приобрел высокую репутацию своими исследованиями по химии, минералогии и фармацевтике. В частности, он успешно занимался изучением состава и свойств швейцарских минеральных вод
[592]. С 1774 г. он читал публичные курсы по химии, на которые и посчастливилось попасть юному графу со своим наставником. Тенгри был также обладателем богатого кабинета (частного музея) естественной истории. Позднее он напишет химический трактат об изготовлении красок, до наших дней пользующийся популярностью у художников
[593].
Кроме лекций по химии Павел посещал также курс экспериментальной физики Марк-Огюста Пикте (1752–1725), еще одного выдающегося представителя научного мира Женевы. Получив в 1774 г. юридическое образование, Пикте, тем не менее, избрал для себя стезю естествоиспытателя и стал помощником Ж.А. Малле, первого директора Обсерватории. К тому моменту, когда в числе его слушателей оказались П. Строганов и Ж. Ромм, Пикте уже снискал себе немалый авторитет исследованиями по астрономии, физике и метеорологии, а также своим кабинетом физики, одним из лучших в Швейцарии (к концу жизни ученого там находилось более 500 научных приборов). С 1784 г. Пикте вел на платной основе открытый курс экспериментальной физики, а после того как в 1786 г. сменил во главе кафедры философии – одной из главных естественно-научных кафедр Академии – самого О.Б. Соссюра, стал читать там курсы химии и геологии
[594]. В 1787 г. он начал издавать Journal de Genève, где, в частности, регулярно публиковал материалы метеорологических наблюдений. Однако пик его научной карьеры придется на последующие десятилетия: в 1790 г. он, после смерти Малле, возглавит Обсерваторию, в том же году станет основателем Женевского общества физики и естественной истории (сегодня это Общество присваивает отличившимся молодым исследователям премии Пикте), в 1796 г. учредит авторитетный журнал Bibliothèque Britannique, а в 1817 г. организует первую метеорологическую станцию на перевале Сен-Бернар. И это еще далеко не все из научных заслуг знаменитого естествоиспытателя, которые принесли ему звания члена лондонского (1791) и эдинбургского (1796) Королевских обществ и члена-корреспондента Парижской академии наук (1803)
[595].
