ПРЕДИСЛОВИЕ
Японские оценки М. Акаси и его подрывных операций
Деятельность М. Акаси описана во многих японских исторических романах, начиная с появившейся много лет назад повести Сиба Рётаро, посвященной русско-японской войне («Тучи над холмами», 1969-1972
), и заканчивая современным произведением Мизуки Ё под характерным названием «Восстание в наших руках» (1994)
. К этой теме нередко обращаются и японские историки, изучающие русско-японскую войну 1904-1905 гг. Во всех случаях речь идет о шпионаже и подрывных операциях против России, которые по заданию своего правительства проводил в Европе полковник Акаси Мотодзиро, в первые годы XX столетия — военный атташе Японии в России, а затем в Швеции. Главные его усилия были направлены на сбор секретной информации о России и ослабление ее изнутри путем финансирования российского революционного и оппозиционного движений. Пик его разведывательной и подрывной активности пришелся на военные годы. Принято считать, что эта деятельность оказала огромное влияние на исход русско-японской войны.
М. Акаси в начале XX в.
Рискнем предположить, что корни подобных представлений отчасти заключены в психологии японцев и представляют собой безотчетную реакцию на тот комплекс неполноценности, который они испытывали тогда (а порой продолжают испытывать по сей день) по отношению к европейцам и американцам. Как известно, в эпоху Мэйдзи (1868-1912 гг.) Япония пошла по пути модернизации и стала активно внедрять у себя достижения западной цивилизации. Соответственно, государства Запада в глазах японцев в противоположность своему собственному начали восприниматься ими как носители передовой культуры и средоточие общемирового прогресса. Западным людям стало принято всячески подражать, включая одежду, образ жизни и стандарты повседневного поведения. Однако стало известно, что полковник М. Акаси не только успешно вербовал тайных агентов из числа европейцев и свободно манипулировал ими на их собственной территории, но смог переиграть целую мировую великую державу — Россию. Истратив не менее одного миллиона тогдашних иен (сегодня эквивалентных 8 млрд. иен, или 2,7 млрд. рублей) на поддержку российского антиправительственного движения, он якобы сумел настолько накалить обстановку в самой России, что та оказалась вынуждена отказаться от продолжения войны с Японией и, по условиям Портсмутского мира, уступить ей южную часть Сахалина и влияние в Корее и Маньчжурии. Вся эта история не могла не льстить самолюбию японцев, помогая им избавиться от ощущения собственной неполноценности, и еще больше «подогревала» общественное внимание к фигуре Акаси.
Ситуация в ранней японской историографии интересующей нас темы выглядит похожей, но менее однолинейной. В 1928 г. вышла в свет первая биография Акаси, написанная Комори Токудзи. По мнению этого автора, японский Генштаб вовсе не рассчитывал, что Акаси удастся устроить в России массовые беспорядки, которые могли бы помешать ей успешно провести мобилизацию и переправить войска на Дальний Восток. Более того, если верить Комори, на токийском военно-политическом Олимпе к этому полковнику относились даже с известной опаской — «сам» начальник Генштаба и член гэнро
[1]маршал Ямагата Аритомо считал его «страшным человеком», имея в виду его «непревзойденное разведывательное чутье»
.
Вместе с тем в лекционном материале, который в 1925 г. появился в недрах токийского Военного университета, указывалось, что деятельность полковника Акаси следует рассматривать в качестве «одного из факторов победы» в войне с Россией. Анонимный автор этого учебного пособия подчеркивал, что и титула барона на склоне лет Акаси был удостоен главным образом за заслуги периода русско-японской войны
. В общем, согласно его логике, победе в войне с Россией Япония во многом была обязана именно подрывным и разведывательным операциям Акаси, да и сама российская революция явилась непосредственным результатом его деятельности.
Естественно задаться вопросом, насколько обоснованы такие оценки, правомерно ли восхваление Акаси вообще, не являются ли эти его главные достижения и заслуги преувеличением или просто мифом? В поисках ответов обратимся к источникам, в первую очередь — к заключительному докладу Акаси о своей деятельности, известному под поэтичным названием «Опавшие цветы, унесенные потоком» (“Rakka Ryusui”)
[2].
Итоговый доклад Акаси
Приведенные нами и весьма популярные в современной Японии оценки деятельности Акаси во многом базируются на некритичном восприятии сообщений его итогового доклада. Этот обширный документ был им составлен сразу по окончании русско-японской войны специально для Генштаба. Скорее всего, Акаси писал его в конце 1905 г. по пути на родину на борту парохода. Подлинник доклада хранился среди секретных материалов Генштаба и на протяжении многих лет использовался его офицерами для подготовки японских разведчиков. Однако на излете Второй мировой войны он был сожжен вместе с другими секретными штабными документами.
К счастью, до наших дней дошло несколько списков с “Rakka Ryusui”. Один из них, который в течение десятилетий хранился у потомков Акаси, в 1985 г. Акаси Мотоцугу передал в Архив конституционных и политических документов Библиотеки парламента Японии (Kensei shiryoshitsu, Kokkai toshokan, Tokyo), другой хранится в библиотеке Национального института оборонных исследований (Boei kenkyujo, Senshi kenkyu center, Tokyo). Часть доклада была опубликована. В 1938 г., непосредственно перед началом Второй мировой войны, выдержки из него были напечатаны Исследовательским отделом МИД как секретный материал антироссийской направленности, который после окончания войны какое-то время даже находился в открытой продаже
.
В целом отчет Акаси — редчайшее произведение, вышедшее из-под пера организатора и непосредственного участника подрывных операций сразу по их завершении. Для нашего исследования это, несомненно, наиважнейший документ, без которого написать данную книгу было бы невозможно. В докладе весьма подробно воспроизведена и детально описана секретная антироссийская деятельность Акаси во время его пребывания в странах Западной Европы в годы русско-японской войны. Учитывая обстоятельства появления этого документа, а также степень осведомленности его автора и адресата, можно констатировать достоверность основного массива приводимых в нем сведений.
