Несмотря на этот указ, избрание Бонифация II (530 — 532) и Иоанна II (532 — 535) также сопровождалось ссорами и подкупами, проявляя нечто вроде хронической болезни в истории папства.
Вскоре после смерти Теодориха (526) Готская империя распалась из‑за внутренних раздоров и слабости правителей. Италия была захвачена Велизарием (535) и вместе с Африкой вновь присоединилась с Восточной Римской империи, которая при Юстиниане вернула себе древнее великолепие и наслаждалась кратковременным периодом осеннего «бабьего лета». Однако этот могущественный император–ортодокс был рабом интриганки–еретички Феодоры, которую возвысил из театра до престола, а Велизарий, его победоносный полководец, также был полностью подчинен своей жене Антонине.
С завоеванием Италии папы попали в опасную и недостойную зависимость от Константинопольского императора, который, конечно, уважал Римский престол, но не меньше уважал и престол Константинопольский, а по сути старался использовать тот и другой как орудие своего государственно–церковного деспотизма. Агапет (535 — 536) бесстрашно сопротивлялся произволу Юстиниана и успешно протестовал против возвышения евтихианина Анфима на служение патриарха Константинополя. Вследствие интриг императрицы–монофизитки его преемник папа Сильверий (сын Гормизды, 536 — 538) был смещен по обвинению в предательских сношениях с готами и сослан на остров Пандатария, куда худшие из императоров–язычников имели обыкновение ссылать жертв своей тирании и где в 540 г. он умер — естественной или насильственной смертью, мы не знаем.
Вигилий, уступчивая креатура Феодоры, взошел на папский престол с военной поддержкой Велизария (538 — 554). Императрица обещала ему эту должность и некую сумму денег при условии, что он отменит постановления Халки–донского собора и объявит Анфима и его друзей ортодоксами. Этот амбициозный и двоедушный прелат согласился и способствовал смещению, а может, и смерти Сильвестра. В его правление развернулись ожесточенные споры о трех капитулах и прошел Второй константинопольский собор (553). В управлении он беспринципно колебался между достоинством и обязанностями своей должности и подчинением чуждым богословским и политическим влияниям, между неоднократным осуждением трех капитулов в евтихианском духе — и неоднократной отменой этого осуждения. В Константинополе, где он прожил несколько лет по требованию императора, он страдал от многочисленных гонений, но бесславно и отнюдь не в духе мученика. Например (по крайней мере, согласно западным рассказам), его так яростно волокли от алтаря, за который он прочно держался обеими руками, что на него обрушились столбы балдахина, и его тащили по улицам с веревкой на шее и бросили в общую темницу за то, что он не подчинился воле Юстиниана и его совету. В конце концов он уступил силе, под страхом низложения. Ему было разрешено вернуться в Рим, но умер он на Сицилии, по пути туда, от камня (554).
Пелагий I (554 — 560) стал преемником Вигилия по приказу Юстиниана, благосклонность которого он ранее завоевал, будучи папским легатом в Константинополе, но нашлось только два епископа, которые были готовы посвятить его в этот сан. Его тесная связь с Востоком, одобрение им Пятого вселенского собора, который рассматривался как частичная уступка евтихианской христологии, его покушения на авторитет Халкидонского собора — все это оттолкнуло от него многих западных епископов даже в Италии и привело к его временному разрыву с Римом. Он обратился ко всему христианскому миру с посланием, в котором объявлял о своем полном согласии с решениями первых четырех вселенских соборов, а позже оправдывал пятый как никоим образом не противоречащий халкидонской догме. Но только военная поддержка Нарсеса позволила ему добиться повиновения; епископов Аквилеи и Милана, которые сопротивлялись особенно сильно, он отправил под стражей в Константинополь.
На примере этих двух пап, назначенных Юстинианом, мы можем убедиться, насколько удачной для римской иерархии оказалась ее удаленность от византийского деспотизма и насколько вреден для нее был контакт с ним.
После прихода в Италию лангобардов–ариан (568) папы снова стали более независимыми от византийского двора. Они продолжали подчиняться экзархам Равенны как представителям греческих императоров (с 554), и эти экзархи должны были подтверждать их избрание и надзирать за их вступлением в должность. Но слабость положения этих властителей в Италии и давление на них варваров–ариан оказались на руку папам, которые, будучи богатейшими собственниками, обладали в Италии и большой политической властью и использовали свое влияние для соблюдения законности и сохранения порядка среди всеобщего смятения.
В прочих отношениях правления Иоанна III (560 — 573), Бенедикта I (574 — 578) и Пелагия II (578 — 590) можно считать одной из самых туманных и бесплодных страниц в истории папства.
Но с Григорием I (590 — 604) начался новый период. Это был величайший из древних епископов Рима после Льва I, а его правление ознаменовало переход от патриаршей системы к собственно папству Средних веков. По нескольким причинам мы предпочли отнести его деятельность к следующему периоду. Действительно, его притязания были скромнее, чем у Льва, который превосходил его смелостью, энергичностью и последовательностью. Он даже торжественно протестовал, как и его предшественник Пелагий II, против титула вселенского епископа, принятого Константинопольским патриархом Иоанном Постником на соборе 587 г.
[609]; он объявил такое заявление антихристианским, сопроводив его напоминанием о равенстве патриархатов, и, похоже, отошел от позиций, занятых Львом. Но если мы рассмотрим его деятельность в целом и вспомним о строгой последовательности в изложении взглядов папства, которое ничего не забывает, мы можем вполне оправданно считать, что протест этот был направлен не столько против самого титула, сколько против его носителя и объяснялся, скорее, ревностью к константинопольскому сопернику, чем искренним смирением
[610]. По той же причине римские епископы избегали титула патриарх, который ставил бы их на один уровень с восточными патриархами, и предпочитали титул папа, указывающий на особое достоинство престола Петра. Говорят, что Григорий первым начал использовать титул, полный гордости и смирения одновременно: «раб рабов Божьих». Его преемники, несмотря на его протест, называли себя «вселенскими епископами» христианского мира. То, что он осудил у своих восточных коллег как антихристианское высокомерие, папы более позднего периода считали подобающей характеристикой их официального положения во вселенской церкви.
