История никейской эпохи ясно показывает, что Божья церковь несет небесное сокровище в земных сосудах. Реформация XVI века также представляла собой неустанную борьбу, в которой многие руководствовались нечистыми личными и политическими мотивами разного рода и даже лучшие из участников часто нарушали апостольскую заповедь говорить истину с любовью. Но нам не следует забывать, что страстный и нетерпимый догматизм того времени был основан на моральной искренности и сильной вере, так что он намного превосходит равнодушную терпимость, которая легкомысленно относится к истине и нередко приводит к самой ожесточенной нетерпимости в вере. (Вспомните Великую французскую революцию). Нет сомнений в том, что Божественное Провидение продолжает всем руководить среди этих разнузданных конфликтов, и победа истины представляется тем более великой, чем более свирепым было заблуждение. Бог использует для достижения Своих целей разных людей, и даже греховные страсти служат на благо. Дух истины вел церковь через шум и неистовость споров и в конечном итоге всегда одерживал победу.
Вселенские соборы часто превращались в поле боя, на котором ортодоксия сражалась за победу. Доктринальные постановления этих соборов отражают результаты самых серьезных обсуждений по проблемам Троицы и личности Христа, и до сих пор церковь не смогла пойти дальше этих решений.
Греческая церковь создавала богословие и христологию, а Латинская посвятила себя антропологии и сотериологии. Первая, верная греческому национальному духу, рассуждала в теоретическом, диалектическом, импульсивном и беспокойном ключе; вторая, в соответствии с особенностями римского характера, действовала практично, традиционно, единообразно, последовательно и упорно. Первая следовала примеру Оригена и Александрийской школы, вторая — за Тертуллианом и Киприаном и достигла своих богословских высот в лице Иеронима и Августина. Умозрительная направленность Греческой церкви проявляется даже в ее проповедях, в которых нередко говорится о количестве миров, об идее материи, о разных видах высших духов, об отношениях между тремя ипостасями Бога и тому подобных трудных для понимания вещах. Латинская церковь тоже была склонна к исследованиям (что мы видим из примера Тертуллиана и Августина), принимала активное участие в восточных спорах о Троице и о Христе и внесла решающий вклад в победу ортодоксии благодаря своему авторитету. Греческая церковь почти исчерпала свои творческие силы в этой великой борьбе, оказалась равнодушна к более глубокому представлению о грехе и благодати, разработанному Августином, и после Халкидонского собора сильно сдала в богословском отношении, впав в схоластический формализм и праздное украшательство учений.
Четвертый и пятый века — классический период расцвета патриотического богословия и христианской греко–римской цивилизации. Во второй половине V века Западная Римская империя, со всеми ее литературными сокровищами, попала в бурю великого переселения народов, чтобы обрести новый, более возвышенный, романо–германский облик при Карле Великом. В Восточной империи знания охранялись лучше, и более тесная связь с древностью поддерживалась за счет сохранения греческого языка. Но так как в Восточной церкви не было Средневековья, у нее не было и Реформации.
Преобладающей философией отцов церкви был платонизм — постольку, поскольку он был совместим с духом христианства. Взгляды богословов–теоретиков Востока, особенно школы Оригена, а на Западе — Амвросия и особенно Августина сформировались под влиянием платонизма.
Замечательное сочетание платонизма с христианством, не без ущерба для последнего, представлено системой магического символизма в трудах псевдо–Дионисия, которые не могли быть написаны ранее V века, хотя ложно приписывались Дионисию Ареопагиту, упоминаемому в Книге Деяний (Деян. 17:34); их автор принадлежит к поздней школе неоплатоников, представителем которой в Афинах был Прокл (ум. в 485). Основная идея этих трудов Дионисия (о небесной иерархии, о церковной иерархии, об именах Бога, о мистическом богословии, о десяти буквах) — двойная иерархия, небесная и земная, каждая из которых состоит из трех триад, посредников между человеком и неизреченным, трансцендентным, надсущностным Богом. Эта идея — пережиток аристократического духа древнего язычества, она образует связующее звено с иерархической организацией церкви и объясняет большую важность и популярность, которую приобрела система псевдо–Дионисия, особенно в мистическом богословии Средних веков
[1287]»
У Синезия Киренского платонизм также перевешивает христианство. Он был учеником Ипатии, знаменитой женщины–философа из Александрии, и в 410 г. был избран епископом Птолемаиды, столицы Пятиградия. Перед тем как занять этот пост, он честно объявил, что не откажется от своих философских мнений, хотя на публике будет соглашаться с популярными верованиями. Феофил Александрийский, один из основных гонителей поклонников Оригена, родоначальника христианского платонизма, согласился с этим сомнительным положением. И Синезий стал епископом, но часто жалел о том, что отказался от своих любимых исследований ради ответственного и влекущего за собой трудные обязанности епископского места. В его гимнах христианское учение о Троице смешивается с платоническим представлением о Боге, а Спаситель — с божественным Гелносом, ежедневный заход и восход которого символизировал для него сошествие Христа в ад и вознесение на небеса. Желание души освободиться от уз материи занимает у него место скорби о грехах и жажды спасения
[1288].
Когда богословие приобрело схоластический характер и стало больше интересоваться диалектическими формами, чем живыми идеями, повысился интерес к философии Аристотеля. Начиная с Иоанна Филопона, 550 г., и в течение всего Средневековья, вплоть до протестантской Реформации, она была главной философией Католической церкви. Это была схоластическая философия, в то время как мистицизм больше симпатизировал платонической системе.
Влияние двух этих великих философий на богословие было либо благотворным, либо вредным, в зависимости от того, занимал принцип христианства ведущее или подчиненное место. Обе эти системы — теистические (в основе своей — монотеистические) и благоприятствуют духу искреннего и глубокого размышления. Платонизм с его идеальными, поэтическими представлениями стимулирует, оплодотворяет, вдохновляет и возвышает разум и воображение, но легко приводит к заблуждениям гностицизма и сумеркам мистицизма. Философия Аристотеля с ее здравым реализмом и четкими логическими разграничениями воспитывает разум, учит диалектической практике, помогает рассматривать предмет логично, систематически и методически, но может привести к бесплодному формализму. На самом деле, христианство само по себе является высочайшей из философий, равно как вера — высочайшим из разумов, и христианство подчиняет себе прочие философии, а также искусства и науки, согласно сформулированному Павлом принципу: «Всё ваше»
[1289].
