Такая благотворительность распространялась не только на непосредственное окружение. Дела милосердия начинались дома, но на этом не заканчивались. В ситуации общего бедственного положения епископы организовывали специальные сборы и посты, в результате которых пища экономилась для страдающих братьев. Римская церковь посылала милостыню на большие расстояния
[710]. Киприан Карфагенский, который после обращения продал свои имения и раздал средства бедным, собрал сто тысяч сестерциев для помощи христианам Нумидии, захваченным в плен соседними варварскими племенами; он считал великой честью «быть способным за небольшую сумму денег выкупить Того, Кто выкупил нас из власти сатаны Своей собственной кровью». Отца, который отказался дать пожертвование, потому что считал своим долгом содержать детей, Киприан обвинил в грехе: он связал своих детей земным наследством, вместо того чтобы указать им на более богатого и более любящего Отца небесного.
Наконец, братская любовь распространялась даже на врагов, которым христиане воздавали добром за зло и нередко во время гонений и общественных бедствий собирали им на голову горящие уголья. Во время гонений при Галле (252), когда в Карфагене свирепствовала чума и язычники бросали на улицах своих умерших и больных, убегали от них, боясь заразиться, и проклинали христиан, как якобы вызвавших чуму, Киприан собрал свою общину и призвал ее любить врагов. После этого они все начали трудиться: богатые с помощью денег, бедные с помощью своих рук — и не успокаивались, пока мертвые не были похоронены, о больных не позаботились, а город не был спасен от опустошения. Такое же самоотречение проявили христиане Александрии во время ужасной чумы в правление Галлиена. Это лишь несколько выдающихся примеров проявления того духа, который можно проследить по всей истории мученичества и ежедневных молитв христиан об их врагах и гонителях. Тертуллиан говорит: «Если любовь к друзьям свойственна всем людям, то любовь к врагам — добродетель исключительно христианская»
[711]. «Вы забываете, — пишет он язычникам в своей Апологии, — что, несмотря на ваши гонения, мы не только не строим заговоров против вас, для чего наши прихожане, возможно, предоставили бы нам средства, — но мы молимся о вас и делаем вам добро; да, мы ничего не даем вашим богам, но мы даем вашим бедным и в своей благотворительности раздаем больше милостыни на ваших улицах, чем вы приносите жертвоприношений в свои храмы».
Организованная общинная благотворительность в доникейскую эпоху позволяла удовлетворять все непосредственные нужды членов церкви. Когда государство приняло христианство, появились постоянные благотворительные организации, заботившиеся о бедных, больных, странниках, вдовах, сиротах и беспомощных стариках
[712]. Первое ясное свидетельство о существовании такого рода организаций мы находим в эпоху Юлиана Отступника, который пытался остановить развитие христианства и оживить язычество, велев Арсацию, верховному жрецу Галатии, учредить в каждом городе Xenodochium, поддерживаемый на средства государства и частные пожертвования; ибо, сказал он, постыдно, что язычники остаются без поддержки со стороны своих, в то время как «среди иудеев нет ни одного нищего, а нечестивые галилеяне (то есть христиане) кормят не только своих, но и наших бедных». Несколько лет спустя (370) мы читаем о знаменитом госпитале в Кесарии, основанном святым Василием и названном в его честь «Василиадой», и о похожих учреждениях по всей провинции Каппадокии. Одно такое заведение было в Антиохии во времена Златоуста, который проявлял практический интерес к нему. В Константинополе было целых тридцать пять госпиталей. На Западе количество таких учреждений быстро увеличивалось в Риме, на Сицилии, на Сардинии и в Галлии
[713].
§101. Молитва и пост
В том, что касается важности и необходимости молитвы, как пульса и термометра духовной жизни, древняя церковь была единодушна. Здесь соглашались и самые простые, и самые просвещенные христиане, апостольские отцы церкви, ревностные апологеты, реалистически настроенные африканцы и идеалисты–александрийцы. Тертуллиан считает молитву ежедневной жертвой христианина, оплотом веры, оружием против всех врагов души. Верующий не должен ни совершать омовения, ни принимать пищу, не помолившись; ибо питание и освежение духа должно предшествовать телесному, небесное должно ставиться впереди земного. «Молитва, — говорит он, — очищает от греха, отгоняет искушения, ослабляет гонения, утешает отчаявшихся, благословляет возвышенные умы, наставляет заблудших, успокаивает волнующихся, насыщает бедных, направляет богатых, поднимает павших, поддерживает колеблющихся, бережет тех, кто стоит». Киприан требует молиться днем и ночью; указывает на небеса, где мы будем непрерывно молиться и благодарить. Однако этот отец церкви уже впадает в противоречащее Евангелию заблуждение, рассматривая молитву как заслугу и уплату долга перед Богом
[714]. Климент Александрийский воспринимает жизнь истинного христианина как непрерывную молитву. «Он будет молиться везде, пусть не открыто, в глазах толпы. Даже когда он идет, разговаривает с другими, молчит, читает, трудится, он все время молится. И хотя он общается с Богом только в тайниках своей души и взывает к Отцу только тихим вздохом, Отец рядом с ним». Ту же самую мысль мы встречаем у Оригена, который с энтузиазмом рассуждает о могущественном внутреннем и внешнем воздействии молитвы и, при всей своей невероятной учености, считает молитву единственным ключом к духовному значению Писания.
Распорядок жизни человека, однако, требует уделять молитве специальное время, свободное от каждодневных занятий. Христиане обычно следовали иудейскому обычаю и выделяли для молитвы часы девятый, двенадцатый и третий, что соответствовало также распятию Христа, Его смерти и Его снятию с креста; утренний крик петухов и наступление полуночи также рассматривались как призывы к молитве.
С молитвами о собственном благополучии христиане сочетали ходатайства обо всей церкви, обо всех людях, особенно больных и нуждающихся, и даже о неверующих. Поликарп призывает филиппийскую церковь молиться обо всех святых, о царях и правителях, ненавистниках и гонителях, а также о врагах креста. «Мы молимся, — говорит Тертуллиан, — даже за императоров и их министров, за обладающих властью на земле, о покое всех людей и об отсрочке конца света».
