Василид скорее монотеистичен, чем дуалистичен в отношении к первопринципу, в чем отличается от остальных гностиков, хотя в более поздних описаниях он представлен как дуалист. Он начинает с самого абстрактного понятия абсолюта, которому отказывает даже в бытии, полагая, что он неизмеримо выше всего, что можно вообразить и постичь
[885]. Неизреченный и не имеющий имени Бог
[886], не просто надсущностный, но и несуществующий
[887], сначала образует с помощью Своего творческого слова (не через эманацию) семя мира или зародыш мира
[888], то есть хаос, из которого мир развивается по законам арифметических отношений в нерушимом порядке, как ветви и листья дерева из горчичного зерна или как разноцветный павлин из яйца. Все сотворенное тянется вверх, к Богу, Который, Сам оставаясь недвижимым, приводит все в движение
[889] и чарами невероятной красоты все привлекает к Себе.
В мире–семени Василид различает три вида бытия
[890], обладающих одной и той же сущностью с не–сущим Богом, но становящихся все слабее по мере удаления от Него, или три расы детей Божьих — духовную, душевную и материальную. Первый тип немедленно освобождается от мирового семени, со скоростью света или мысли устремляется к Богу и остается там, в благословенном мире духа, Плероме. Там пребывают семь высших гениев
[891], которые, вместе с великим Отцом, образуют первую огдоаду (осмерицу), по образцу которой построены все более низкие круги творения. Второй тип, с помощью Святого Духа, Который порождает его и Который возносит его вверх, как крылья несут птицу, старается последовать за первым
[892], но может достичь только непроницаемой тверди
[893], границы Плеромы, выше же не может существовать, как рыба в горном воздухе. И наконец, третий тип остается связанным с мировым семенем и нуждается в очищении и искуплении.
Далее Василид говорит, что из мирового семени рождаются два архонта, или правителя мира (демиурга). Первый, или великий архонт, чье величие, красота и сила не поддаются описанию, создает эфирный мир, или высшие небеса, так называемую огдоаду; второй — творец и правитель низшего планетарного неба под луной, гебдомады. Василид предполагал, что всего существует триста шестьдесят пять небес, или кругов творения
[894], по количеству дней в году, и называл их мистическим именем Абрасакс или Абраксас
[895], числовое значение которого, написанного греческими буквами, равно 365
[896]. Это имя означает также великого архонта или правителя 365 небес. Позже оно стало использоваться в магических заклинаниях с разнообразными странными изображениями, «геммами Абраксаса», многие из которых сохранились до сих пор.
Каждый из двух архонтов, по высочайшему повелению, рождает сына, который намного превышает своего отца, передает ему полученное от Святого Духа знание о высшем мире духов и замысле искупления и ведет его к покаянию. Так начинается процесс искупления, или возвращения тоскующих детей Божьих, то есть духовных, к над–мирному Богу. Он осуществляется христианством и заканчивается завершением, или апокатастасисом всего сущего. Подобно Валентину, Василид также говорил о трех ипостасях Христа: сын первого архонта, сын второго архонта и сын Марии. Но в основе всего лежит один и тот же принцип, стремления духовных натур вернуться из мирового семени в изначальное единство. Страдания Христа были необходимы, чтобы удалить телесные и физические элементы, принесенные Им с Собой из первозданного смешения (σύγχυσις αρχική). После смерти Его тело вернулось в бесформенный вид (αμορφία); Его душа восстала из могилы и остановилась на гебдомаде, или планетарном уровне, которому она принадлежит; дух же Его, совершенно очищенный, поднялся над всеми сферами творения к блаженному кругу первого сыновства (υίότης) и общению с Богом, Который не существует или выше всего сущего.
