Главные книги Нового Завета — четыре евангелия, Деяния, тринадцать посланий Павла, Первое послание Петра и Первое послание Иоанна, определенные Евсевием как «гомологумены», — в целом использовались церковью в середине II века и признавались как апостольские, вдохновленные Духом Христовым, следовательно, авторитетные и канонические. Это подтверждают свидетельства Иустина Мученика, Татиана, Феофила Антиохийского, Иринея, Тертуллиана, Климента Александрийского и Оригена, сирийская Пешито (в которой отсутствуют только Послание Иуды, 2 Петра, 2 и 3 Иоанна и Откровение), старые латинские переводы (в которых присутствуют все книги, кроме 2 Петра, Евреям и, возможно, Иакова) и фрагмент Муратори
[984], а также еретики и язычник Цельс — не считая лиц и документов, отражающих положение вещей в церквях Малой Азии, Италии, Галлии, Северной Африке, Египте, Палестине и Сирии. Поэтому мы можем называть эти книги первоначальным каноном.
Что касается остальных семи книг, «антилегоменов» Евсевия, то есть Послания к евреям
[985], Апокалипсиса
[986], 2 Петра, 2 и 3 Иоанна, Послания Иакова и Послания Иуды, — то церковная традиция во времена Евсевия, в начале IV века, еще колеблется между их признанием и отвержением. Но из двух древнейших рукописей греческого Нового Завета, относящихся ко временам Евсевия и Константина, одна — Синайский кодекс — содержит все двадцать семь книг, а вторая — Ватиканский кодекс — вероятно, также была полной, хотя последние главы Евреям (начиная с Евр. 11:14), пастырские послания, Филимону и Откровение были утрачены. Существовал также второй класс «антилегоменов», которые Евсевий называет «подложными» (νόθα), состоявший из нескольких после–апостольских произведений, таких как соборное Послание Варнавы, Первое послание Климента Римского к коринфянам, Послание Поликарпа к филиппийцам, «Пастырь Ермы», утраченный Апокалипсис Петра и Евангелие от евреев. Их читали по крайней мере в нескольких церквях, но впоследствии отказались включить в канон. Некоторые из них даже включали в древнейшие рукописи Библии, например, Послание Варнавы и часть «Пастыря Ермы» (оба в греческом оригинальном варианте) включены в Синайский кодекс, а Первое послание Климента Римского — в Александрийский кодекс.
Впервые новозаветный канон, — в той форме, которую он с тех пор повсеместно сохранял, — был четко определен на двух африканских синодах, в 393 г. в Гиппо и в 397 г. в Карфагене, в присутствии Августина, который руководил решением всех богословских проблем своей эпохи. Церковь к тому времени повсеместно пришла к почти единодушному согласию по поводу количества канонических книг. Представляется, что она даже не нуждалась в санкции вселенского собора. В любом случае, восточная церковь совершенно не зависела от северо–африканской церкви в решении данного вопроса. Лаодикийский собор (363) приводит список книг нашего Нового Завета за исключением Апокалипсиса. Последний канон собора, содержащий этот список, вероятно, был добавлен позже, но тот факт, что церковь уже давно использовала все эти книги, с некоторыми сомнениями насчет Апокалипсиса, подтверждается разбросанными свидетельствами всех великих отцов церкви никейского и посленикейского периода, таких как Афанасий (умер в 373), Кирилл Иерусалимский (умер в 386), Григорий Назианзин (умер в 389), Епифаний Саламинский (умер в 403), Златоуст (умер в 407) и т. д.
[987] Название Novum Testamentum (а также Novum Instrumentum, юридический термин, указывающий на обладание законодательной силой) впервые встречается у Тертуллиана, позже оно стало использоваться повсеместно, вытеснив собой более верный перевод, fœdus
[988]. Книги изначально делились на два раздела, «Евангелие и Апостол»
[989] и «Послания», а эта вторая часть, в свою очередь, делилась на соборные послания и послания Павла. Таким образом, католический канон оставался неприкосновенным до времен Реформации, когда вновь был поднят вопрос апокрифов и антилегоменов и зародилась библейская критика. Но даже самым тщательным исследованиям современности не удалось и никогда не удастся лишить опоры веру церкви в Новый Завет.
2. Что касается происхождения и характера апостольских произведений, то отцы церкви применили к Новому Завету ту же отчасти магическую и в чем–то механистическую теорию богодухновенности, которую иудеи применяли к Ветхому Завету. Книги считались написанными со сверхъестественной помощью Святого Духа, обеспечивавшей полное отсутствие ошибок (по словам Оригена, даже позволявшей ничего не забывать). Но такая помощь рассматривалась как не ограничивающая личную активность и индивидуальность автора. Ириней, например, говорит о своеобразном стиле Павла, который он объясняет мощным потоком мысли в его пылком уме. Но александрийцы были склонны доводить идею богодухновенности до сомнительного масштаба. Климент Александрийский называет труды Платона богодухновенными, потому что они содержат истину. Он полагает, что все прекрасное и благое в истории — дыхание бесконечности, то есть звук, который извлекается божественным Логосом из арфы человеческой души.
Будучи признанным продуктом богодухновенности, Божественное Откровение, Священное Писание, Ветхий и Новый Завет без критических разграничений между ними признавались и применялись в борьбе с еретиками как непогрешимый источник знания и безошибочный закон христианской веры и практики. Ириней называет Евангелие столпом и фундаментом веры. Тертуллиан ищет в Писании доказательства каждого из учений и заявляет, что еретики не могут основываться на Писании. По мнению Оригена, все, что не подтверждено свидетельством Писания, не заслуживает доверия.
