Плиний вступил в официальный контакт с христианами. Он сам видел в этой религии всего лишь «развращенное и неумеренное суеверие» и с трудом мог объяснить его популярность. Он сообщил императору, что это суеверие неустанно распространяется не только в городах, но и в селениях Малой Азии и увлекает людей любого возраста, общественного положения и пола так, что храмы почти заброшены, а жертвенных животных никто не покупает. Для того чтобы остановить распространение веры, он приговорил к смерти многих христиан, других же, бывших римскими гражданами, отправил на суд имперского трибунала. Но он просил у императора дальнейших инструкций: следует ли ему проявлять уважение к возрасту; следует ли ему считать преступлением само принятие имени христианина, если других преступлений человек не совершил.
На эти вопросы Траян ответил: «Ты следуешь верным путем, друг мой, по отношению к христианам; ибо никакое всеобщее правило, применяемое во всех остальных случаях, здесь не подходит. Их не следует искать; но когда обвинение выдвинуто и доказано, их надо наказывать; если человек отрицает, что он христианин, и доказывает это действием, а именно, поклонением нашим богам, его следует простить как раскаявшегося, хоть он и останется под подозрением по причине своего прошлого. Но не нужно начинать процесс на основании анонимных обвинений; это подает плохой пример и противоречит нашему веку» (то есть духу правления Траяна).
Это решение гораздо мягче, чем можно было бы ожидать от императора–язычника старого римского образца. Тертуллиан обвиняет решение Траяна в противоречивости, как одновременно жестокое и мягкое, запрещающее искать христиан, но предписывающее их наказывать, объявляющее их таким образом невиновными и виновными в одно и то же время. Но, очевидно, император следовал политическим принципам и полагал, что такой временный, по его мнению, и заразительный энтузиазм, вызванный христианством, проще подавить, не обращая на него внимания, чем открыто выступая против него. Он предпочитал игнорировать его, насколько это возможно. Но каждый день христианство все больше и больше привлекало к себе общественное внимание, распространяясь с неотвратимой силой истины.
На основании этого предписания правители, следуя своим чувствам, проявляли чрезмерную жестокость к христианам как членам тайных обществ и religio illicita. Даже гуманный Плиний сообщает нам, что отправлял на дыбу слабых женщин. Сирия и Палестина страдали от свирепых гонений в это правление.
Симеон, епископ Иерусалимский, как и его предшественник Иаков, родственник Иисуса, был обвинен фанатично настроенными иудеями и распят в 107 г. по P. X. в возрасте ста двадцати лет.
В том же году (или, возможно, между 110 и 116) известный епископ Игнатий Антиохийский был приговорен к смерти, перевезен в Рим и брошен диким зверям в Колизее. История его мученичества, без сомнения, была сильно приукрашена, но в ее основе наверняка лежали реальные факты, и она представляет собой характерный пример легендарной мартирологии древней церкви.
Все, что мы знаем об Игнатии, почерпнуто из его посланий, авторство которых не доказано
[42], и нескольких кратких упоминаний у Иринея и Оригена. Хотя сами факты его существования, его положения в ранней церкви и его мученичества считаются признанными, все остальное, что о нем сообщается, спорно. Сколько посланий он написал, когда он это сделал, сколько правды в рассказе о его мученичестве, когда оно случилось, когда и кем оно было описано, — все это сомнительно, и по этому поводу ведутся долгие споры. Согласно преданию, он был учеником апостола Иоанна, и благочестие его так славилось среди антиохийских христиан, что его избрали епископом, вторым после Петра (первым был Еводий). Но, хотя это был человек с апостольским характером и управлял он церковью с великим тщанием, в своих личных устремлениях он мог удовлетвориться лишь тогда, когда его свидетельство удостоится чести быть скрепленным кровью и он достигнет тем самым высшего престола чести. Желанный венец был им в конечном итоге обретен, страстное желание мученичества исполнилось. В 107 г. император Траян прибыл в Антиохию и угрожал гонениями всем, кто откажется приносить жертвы богам. Игнатий предстал перед судом и гордо признал себя «Теофором» («Богоносцем»), ибо, как он заявил, в груди у него был Христос. Траян велел отвезти его в Рим и бросить львам. Приговор был исполнен без малейших промедлений. Игнатия тут же заковали в цепи и повезли, по суше и по морю, в сопровождении десяти солдат, которых он называл «леопардами», из Антиохии в Селевкию, в Смирну, где он встретился с Поликарпом, а потом написал церквям, в частности римской; потом в Троаду, в Неаполь, через Македонию в Эпир, и через Адриатику в Рим. Местные христиане приняли его с уважением, но им не было позволено предотвратить или даже отсрочить его мученическую смерть. В двадцатый день декабря 107 г. он был брошен в амфитеатр: дикие звери тут же набросились на него, и вскоре от его тела не осталось ничего, кроме нескольких костей, которые были бережно перевезены в Антиохию как бесценное сокровище. Верным друзьям, которые сопровождали его в Рим, приснилось в ту ночь, что они видели его; некоторые утверждают, что он стоял рядом со Христом и истекал потом, как будто только что усердно трудился. Утешенные этими снами, они вернулись с реликвиями в Антиохию.
Примечание о дате мученичества Игнатия
Дата 107 г. по P. X. основана на наиболее распространенном варианте прочтения в лучшем из мартирологов Игнатия {Colbertinum) слов έννάτω έχει, на девятый год, то есть с момента воцарения Траяна, 98 г. по P. X. У нас нет веских причин отходить от этой версии и прибегать к другому прочтению, τέταρτον έτος, в девятнадцатый год, то есть в 116 г. по P. X. Иероним указывает дату 109 г. по P. X. Тот факт, что имена римских консулов в Martynum Colbertinum приведены правильно, доказывает правильность даты, принятой такими критическими исследователями, как Ашер, Тиллемон, Мелер, Гефеле и Вислер. Последний в своем труде Die Christrnverfolgungen der Cäsaren, 1878, pp. 125 sqq., находит подтверждение этой даты в словах Евсевия о том, что это мученичество имело место до приезда Траяна в Антиохию, который состоялся на десятый год правления, а также в том, что между мученичествами Игнатия и Симеона, сына Клеопы, прошло мало времени {Hist. Есс. III. 32), и наконец, в послании Тиберия Траяну, в котором рассказывается, сколь многие возжаждали мученичества — как полагает Вислер, следуя примеру Игнатия. Если считать, что событие произошло в 107 г., можно согласиться и с другим предположением Вислера. Известно, что в этом году Траян отметил невероятно пышным триумфальным празднеством свои победы над даками, так почему не могло быть такого, что кровь Игнатия оросила песок амфитеатра именно в это время?
Но не все согласны с датой 107 г. по P. X. Кейм (Rom und das Christenthum, p. 540) полагает, что в Martyrium Colbertinum неверно указано, что смерть Игнатия имела место во время первого консульства Суры и второго Сенеция, потому что в 107 г. Сура исполнял обязанности консула в третий, а Сенеций — в четвертый раз. Он возражает также, что Траян был в Антиохии не в 107, а в 115 г., по пути на войну с армянами и парфянами. Но это последнее возражение не имеет значения, если Траян не судил Игнатия в Антиохии лично. Гарнак приходит к выводу, что вероятность мученичества Игнатия в царствование Траяна весьма мала. Лайтфут относит это мученичество к периоду между 110 и 118 г.
