F. Chr. Baur: Apollonius von Tyana u. Christus. Tüb. 1832, переиздание: Ed. Zeller, in Drei Abhandlungen zur Gesch. der alten Philosophie u. ihres Verh. zum Christenthum, Leipzig 1876, pp. 1–227.
John H. Newman: Apollonius Tyanaeus. Lond. 1849 (Encycl. Metropol. Vol. X., pp. 619–644).
A. Chassang: Αρ. de T., sa vie, ses voyages, ses prodiges, etc. Paris 1862. Перевод с греческого, с примечаниями.
H. Kellner: Porphyrius und sein Verhültniss zum Christenthum, in Tübingen «Theol. Quartalschrift», 1865. No. I.
Albert Réville: Apollonius of Tyana, the Pagan Christ of the third century, перевод с французского. Lond.1866.
К. Mönkeberg: Apollonius v. Tyana. Hamb. 1877.
Fr. Ueberweg: History of Philosophy (англ. перевод N. York 1871), vol. I. 232–259.
Ed. Zeller: Philosophie der Griechen, III. 419 sqq.
Самым честным и достойным, а по этой причине самым длительным и опасным было сопротивление, непосредственно и косвенно исходившее от неоплатонизма. Эта система представляет последний этап, так сказать, закат греческой философии — бесплодную попытку умирающего язычества возродиться и пресечь неотвратимый натиск христианства в его новизне и силе. Это был пантеистический эклектизм и философско–религиозный синкретизм, пытавшийся примирить философию Платона и Аристотеля с восточной религией и теософией, политеизм с монотеизмом, суеверие с культурой и удержать конвульсивным рывком старую народную религию в ее усовершенствованной и идеализированной форме. В эту систему незаметно попали и отдельные христианские идеи; христианство реяло в атмосфере эпохи, так что его невозможно было совершенно исключить. Как и следовало ожидать, эта смесь из философии и религии была экстравагантной, фантастической, неоднородной, подобно современному ей гностицизму, который отличался от нее тем, что признавал христианство частью своего синкретизма. Большинство неоплатоников, особенно Ямвлих, были настолько же иерофантами и теургами, насколько философами; они занимались прорицательством и магией, хвалились тем, что их посещало божественное вдохновение и видения. Их литература представляет собой не оригинальный и полезный естественный продукт, а нездоровый нарост.
В моменты внутренней неуверенности и растерянности человеческий ум хватается за древние, устаревшие системы и понятия или прибегает к магическим и теургическим искусствам. Суеверие идет по пятам неверия, и атеизм часто оказывается тесно связан со страхом перед призраками и поклонением демонам. Просвещенный император Август приходил в волнение, если утром надевал первой левую туфлю, а не правую; а мудрый Плиний Старший носил амулеты, защищающие от грома и молнии. В ту эпоху давно забытое пифагорейство было выкопано из могилы и идеализировано. Такие чародеи, как Симон Волхв, Елима, Александр Пафлагонский и Аполлоний Тианский (умер в 96 г. по P. X.), очень благосклонно принимались даже представителями высших классов общества, смеявшимися над сказками о богах. Люди с надеждой обратились к прошлому, особенно к загадочному Востоку, земле древней мудрости и религии. Были вытащены на поверхность останки сирийских культов, и разнообразные виды религий, здравых и безумных идей древности встретились в Риме. Даже ряд римских императоров, от Септимия Севера в конце II века до Александра Севера, принял этот религиозный синкретизм, который, вместо того чтобы поддержать старую римскую государственную религию, помог подорвать ее силы
[105].
В начале III века эта тенденция нашла философское выражение и совершила реформаторский поворот к неоплатонизму. Магической силой, которая считалась способной наделить все эти разнородные составляющие жизнью и привести их в состояние гармонии, была философия божественного Платона; она действительно по сути обладала мистическим характером и использовалась в том числе образованными иудеями, такими как Филон, и христианами, такими как Ориген, в их попытках идеализирования и произвольных аллегорических толкованиях трудных отрывков Библии. В этом плане мы можем найти среди языческих авторов своего рода предтечу неоплатонизма в лице благочестивого и благородного платоника Плутарха из Беотии (умер в 120 г.), который также усматривает глубинный смысл в мифах народной политеистической веры и в целом в своих сравнительных биографиях и вызывающих восхищение трактатах о нравственности смотрит на лучшую и благороднейшую сторону греко–римской древности, однако часто углубляется в область фантазии.
Собственно основателем неоплатонизма был Аммоний Саккас из Александрии, рожденный от родителей–христиан, но ставший отступником и умерший в 243 г. Самый выдающийся из его учеников, Плотин, был также египтянином (204 — 269); он систематизировал неоплатонические идеи, придал им твердое основание и широко распространил, особенно в Риме, где он преподавал философию. Систему пропагандировали его ученик Порфирий Тирский (умер в 304 г.), который также преподавал в Риме, Ямвлих из Халкиды в Келе–Сирии (умер в 333 г.) и Прокл из Константинополя (умер в 485 г.). Неоплатонизм вытеснил популярную религию среди образованных людей позднего периода язычества и держал позиции до конца V века, когда он пал жертвой собственных внутренних нестыковок и противоречий.
Эта система, как и первоначальный платонизм, с ее любовью к идеальному, сверхъестественному и мистическому, могла стать для многих философски настроенных умов мостом к вере; так случилось со святым Августином, которого она освободила из уз скептицизма, наполнив страстной жаждой истины и мудрости. Но она могла работать и против христианства. Неоплатонизм был фактически непосредственной попыткой наиболее умных и искренних язычников собрать воедино свои самые благородные силы, особенно силы эллинистической философии и восточного мистицизма, чтобы основать всеобщую религию, языческий ответ христианству. Плотин, выступая против гностицизма, атаковал, хоть и не явно, содержавшийся в нем христианский элемент. Исходя из своих синкретических принципов неоплатоники действительно могли почитать Христа как великого мудреца и героя добродетели, но не как Сына Божьего. Они ставили языческих мудрецов в один ряд с Ним. Император Александр Север (умер в 235 г.) рядом с бюстом Иисуса поставил в своем ларариуме (домашнем святилище) бюсты Орфея и Аполлония Тианского.
