Но человеческая печаль – вода в глиняном горшке. Мало-помалу полковник Парсонс забыл о своем несчастье; он так часто прокручивал случившееся в голове, что в конце концов пришел в замешательство. Глубокая рана отчасти зажила, зарубцевалась. Парсонс начал проявлять интерес к окружающей жизни. Теперь, читая газету, не проецировал на себя каждое хлесткое словцо. Но ничто так не отупляет человека, как ежедневное и внимательное чтение газет. Гуляя в саду, полковник частенько болтал с садовником, слегка перестраивал дом – кирпич и цементный раствор помогали забыть прошлое, собирал марки, играл с женой в безик и наконец медленно, постепенно обрел душевный и умственный покой.
Но когда Джейми с отличием окончил академию, полковник подумал, что его доброе имя, которым он так дорожил, может заблистать вновь. Ранее Парсонс не рассказывал сыну о катастрофе, которая вынудила его уйти со службы, но теперь заставил себя дать ему полный отчет о том, что случилось. Жена сидела рядом, слушала, и глаза ее выражали боль: она знала, какие мучения вызывает у полковника эта полузабытая история.
– По-моему, лучше, чтобы ты услышал об этом от меня, чем от кого-то чужого, – сказал в заключение полковник. – Когда я пришел в армию, порукой мне было доброе имя моего отца. Моя репутация может только навредить тебе. Мужчины будут переглядываться и говорить: «Это сын старого Парсонса, того, кто провалил операцию против мадда-келсов
[3]. Ты должен показать им свою доблесть. Я действовал из лучших побуждений, и совесть моя чиста. Я уверен, что выполнил свой долг, но если ты отличишься в бою… если заставишь их забыть… думаю, я умру более счастливым.
Джейми попал в полк, которым командовал давний друг полковника. Через какое-то время он написал Парсонсу, что мальчик пришелся ему по душе. Джейми уже отличился во время стычки на границе, а потом, после другой операции, его храбрость отметили в официальном донесении. К полковнику окончательно вернулось хорошее расположение духа: смелость Джейми и проявленные им знания в военной науке позволяли его отцу снова открыто смотреть на окружающий мир. Потом началась бурская война. Для родителей Джейми из Литл-Примптона и Мэри Клибборн потянулись тревожные дни. Их переживания только усиливались от того, что каждый стремился скрыть эту тревогу от другого. Наконец из газеты они узнали, что Джеймса Парсонса тяжело ранило, когда он пытался спасти жизнь другому офицеру, и его представили к кресту Виктории
[4].
Глава 2
Парсонсы вновь сидели в столовой, считая минуты, остававшиеся до прибытия Джейми. Стол накрыли просто, по обычаю семьи. Бланманже, приготовленное к завтрашнему торжеству, тугое и неподатливое, как вероотступник, поставили в центре стола. Мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь обругал последними словами это самое отвратительное из всех национальных блюд, бледное, холодное, вязкое, неприятное для глаза и пресное на вкус. Кажется, это блюдо символизирует переходный период нашей культуры: как островитяне Южных морей, стоящие на пороге цивилизации, отказываются от вонючего кита ради поджаренного миссионера, так и средний класс Англии жалуется, что фруктовый пирог и сливовый пудинг слишком сытные и больше подходят для чревоугодников прошлого поколения. Однако бланманже они считают чем-то выдающимся; название как минимум намекает на французскую кухню. Да и приготовить это блюдо способна самая неопытная кухарка, оно не требует особых навыков.
– Я попрошу Бетти испечь для завтрашнего обеда рулет с вареньем, – нарушила тишину миссис Парсонс.
– Да, – кивнул полковник и, сделав паузу, добавил: – Тебе не кажется, что мы должны сообщить Мэри о приезде Джейми? Она захочет повидаться с ним сегодня же.
– Я уже отправила к ним слугу с запиской.
Все понимали, что Джеймс женится на Мэри Клибборн, как только станет командиром роты. Его родители обрадовались, когда он объявил о помолвке. Они всегда старались оградить сына от встреч со злом (нелегкая задача, если мальчик учился сначала в частной школе, а потом в Сандхерсте), придерживаясь принятого мнения, что неведение – синоним добродетели. Они также полагали, что помолвка с чистой и милой английской девушкой лучше всего защитит его невинность в многонациональной Индии. Они уже относились к Мэри Клибборн как к дочери, и она в отсутствие Джейми стала их единственным утешением. Парсонсы ценили ее мягкость, доброту, благочестие и поздравляли себя с тем, что с ней их сына ждет счастливая и добропорядочная жизнь.
Эти пять лет Мэри забегала к ним каждый день. Ее родители не чуждались мирских благ, и с ними она чувствовала себя не такой счастливой, как с полковником Парсонсом и его женой. Все трое постоянно говорили об отсутствующем солдате, всегда зачитывали друг другу его письма. Вместе смеялись над его шутками, сдержанно, как и положено людям, полагающим, что чувство юмора – от лукавого, вместе трепетали, когда ему угрожала опасность. В чувстве Мэри не было даже намека на страсть, поэтому она ничуть не смущалась, читая полученные от Джейми любовные письма его родителям. Мэри не помышляла о том, что они предназначались только для ее глаз, и в своем простодушии не испытывала ни малейшей стыдливости.
Но тут громыхающая двуколка подкатила к воротам, и Парсонсы поспешно устремились к двери.
– Джейми!
Трепеща от счастья, они привели его в дом и усадили за стол. Не находя слов от радости, родители стояли и смотрели на сына, широко улыбаясь.
– Наконец-то ты здесь! Мы удивились, получив твою телеграмму. Когда ты прибыл?
От волнения они произносили лишь банальности, словно говорили со случайным знакомым, приехавшим в этот день из Лондона. Привыкнув сдерживаться, они не знали, как себя вести, если эмоции перехлестывали через край.
– Может быть, поднимешься наверх и помоешь руки?
Родители последовали за Джейми.
– Видишь, все здесь, как и раньше. Мы подумали, что тебе понравится твоя прежняя комната. Если что-нибудь понадобится, позвони в колокольчик.
Оставив сына, они спустились вниз и сели друг против друга у камина. Полковник Парсонс – на «джентльменский стул», с подлокотниками, миссис Парсонс – на «стул для леди», без оных. Никому ни при каких обстоятельствах и в голову бы не пришло занять чужой стул. Встреча очень взволновала их, и теперь они приходили в себя.
– Как он похудел! – воскликнула миссис Парсонс.
– Будем хорошенько кормить его, – ответил полковник.
После чего до появления солдата они молчали. Как только он пришел, миссис Парсонс позвонила в колокольчик, чтобы принесли отбивные. Они все сели за стол, но ел один Джеймс. Родители, переполненные счастьем, лишь смотрели на него.
– Я заварила чай, но ты, если хочешь, можешь выпить кларет, – предложила миссис Парсонс.
