– Капитан Парсонс, я пришла к вам с тягостной миссией.
Несмотря на эти слова, только болван не понял бы, что в своей миссии миссис Джексон не находит ничего тягостного. Голос ее звенел, как струна.
– Полагаю, вы сочтете меня бестактной…
– Уверен, вы никогда не станете вмешиваться в чужие дела, – ответил Джеймс.
– Именно так! – воскликнула миссис Джексон. – Я пришла потому, что так повелела мне совесть. Хочу поговорить с вами о том, что касается нас всех.
– Позвать родителей? Не сомневаюсь, им будет интересно.
– Я попросила разрешения поговорить с вами наедине, капитан Парсонс, – строго ответила миссис Джексон. – Для вашего же блага. Когда разговор идет о сугубо личном, лучше обойтись без лишних ушей.
– Так вы собираетесь сказать мне что-то сугубо личное, миссис Джексон? – рассмеялся Джеймс. – Должно быть, вы находите меня очень доброжелательным. Давно ли я имею честь знать вас?
Лицо миссис Джексон оставалось суровым.
– За неделю можно многое узнать о людях.
– Полагаете? По-моему, даже десяти лет мало, чтобы хоть что-то узнать о них. Вы, наверное, очень сообразительны.
– Поступки говорят о многом.
– Нет ничего более лживого в этом мире, чем поступки. Они обычно обусловлены обстоятельствами и не имеют ничего общего с характером человека. Я не стал бы судить о ком-то по его поступкам.
– Я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать с вами абстракции, капитан Парсонс.
– Почему бы и нет? Абстрактное всегда гораздо интереснее, чем конкретное. Оно открывает возможности для обобщений, а это изюминка любого разговора.
– Я очень занятая женщина! – резко бросила миссис Джексон, думая, что Джеймс отнесся к ней без должной серьезности. Выяснялось, что подобраться к нему не так легко, как она предполагала.
– Тогда мне остается только поблагодарить вас за то, что вы выкроили время и пришли поговорить со мной.
– Я пришла не для этого, капитан Парсонс.
– Ох, я забыл… поделиться сугубо личным, да? Вероятно, о Шекспире и музыкальных бокалах.
– Пожалуйста, не забывайте о том, что я жена священника, капитан Парсонс. Замечу, что такое общество, вероятно, внове для вас.
– Простите, но я очень хорошо знаю архидьякона. У него отменное чувство юмора. Человеку оно необходимо, если он носит шелковый передник.
– Капитан Парсонс! – Голос миссис Джексон стал еще строже. – Не над всем позволительно шутить. Мне хотелось бы быть с вами мягче, но должна заметить, что легкомыслие – грех.
Джеймс окинул ее добродушным взглядом.
«Честное слово, – сказал он себе, – даже не представлял себе, что я так терпелив».
– Я больше не могу ходить вокруг да около, – продолжила жена викария. – Я пришла к вам с тягостной миссией.
– Это объясняет ваши колебания.
– Вы, наверное, догадались, почему я попросила разрешения поговорить с вами наедине.
– Не имею об этом ни малейшего понятия.
– Ваша совесть ничего не говорит вам?
– Моя совесть очень хорошо воспитана. Она не говорит мне ничего неприятного.
– Тогда мне искренне жаль вас.
Джеймс улыбнулся.
«О, моя добрая женщина, – подумал он, – если бы вы только знали, в каком смятении пребывает моя душа!»
Но, глядя на это серьезное лицо, миссис Джексон предполагала, что у Джеймса каменное сердце. Она никогда не поверила бы, что в нем бушуют страсти, сжигающие душу.
– Мне очень жаль вас, – повторила она. – Очень грустно, действительно очень грустно, что вы, стоя передо мной, похваляетесь своей бесчувственностью. Совесть – это голос Бога, капитан Парсонс. Если она не говорит с вами, за нее приходится говорить другим.
– Предположим, я знаю, что вы хотите сказать. И вы думаете, я хочу вас выслушать?
– Боюсь, нет.
– И вам не кажется, что благоразумие призывает к молчанию в такой ситуации?
– Нет, капитан Парсонс. Иногда человек считает себя морально обязанным высказать все, какими бы горькими ни показались его слова.
– Гораздо проще идти по жизни, говоря приятное.
– Это не мой путь, и это неправильный путь.
– Думаю, это поспешное заключение – объявлять некий путь правильным только потому, что он трудный. Подобно этому и неучтивая речь не всегда правильна.
– Повторяю, я пришла не для того, чтобы перекидываться с вами словами.
– Моя дорогая миссис Джексон, я все гадаю, почему вы сразу не приступили к делу.
– Вы постоянно прерываете меня.
– Сожалею. Я думал, мои наблюдения вам интересны.
– Капитан Парсонс, что ваша совесть говорит вам о Мэри Клибборн?
Джеймс холодно посмотрел на миссис Джексон. Ей и в голову не приходило, с каким трудом он сдерживает себя.
– Я думал, вас заботит некий вопрос национального масштаба. Честное слово, у меня сложилось впечатление, будто вы собираетесь устроить специальную службу в церкви Литл-Примптона и помолиться за успех британского оружия.
– Ну, теперь вы знаете, что это не так. Считаю, нас всех касается ваше отношение к Мэри Клибборн.
– В таком случае я вынужден заметить, тут наши мнения расходятся. Я действительно не позволю вам обсуждать мои личные дела. Вы, несомненно, хотите сказать обо мне много дурного. Буду очень признателен вам, если вы скажете все это у меня за спиной.
– Я предполагала, что вы джентльмен, капитан Парсонс.
– Конечно, предполагали.
– И я буду весьма обязана вам, если вы отнесетесь ко мне, как к леди.
Джеймс улыбнулся. Он понял, что злиться в такой ситуации глупо.
– Мы сделаем все, что в наших силах, миссис Джексон, чтобы соблюсти приличия. Но я убежден, вы не должны говорить о том, что вас совершенно не касается.
– То есть вы думаете, что можете вести себя постыдно, а потом спрятаться, как только вас призовут к ответу? Знаете, как вы поступили с Мэри Клибборн?
– Как бы я ни поступил, не сомневайтесь, решение не было поспешным. Действительно, что бы вы ни сказали, это ничего не изменит. Вам не кажется, что нам пора закончить этот разговор?
И Джеймс шагнул к двери.
– Ваши родители хотели, чтобы я поговорила с вами, капитан Парсонс. И они хотели, чтобы вы меня выслушали.
Джеймс остановился.
– Очень хорошо.
Он сел и стал ждать. Миссис Джексон вдруг занервничала, чего с ней обычно не случалось. Ей и в голову не приходило, что простой солдат создаст ей такие проблемы. Так что теперь колебалась она. Под строгим взглядом Джейми она почувствовала себя преступницей. Откашлявшись, миссис Джексон выпрямила спину и расправила плечи.
