Я уже работал с Грегом над несколькими делами, и мне нравился его стиль. Я восхищался его юридической смекалкой и даже немного завидовал ей. Но еще больше я восхищался его философией, которая сводилась к простому принципу: «Давайте прямо сейчас изолируем плохих людей». Неудивительно, что его знали даже в Вашингтоне. Сотрудники Министерства юстиции, предпочитающие не высовываться и не раскачивать лодку, вероятно, считали Грега угрозой собственному благополучию. Однако я слышал, что он ходил в любимчиках у Боба Мюллера, нового ассистента генерального прокурора Дика Торнбурга — и не без причины. Грег зарабатывал очки. Он надирал задницы всем преступникам; он был из тех прокуроров, с которыми шутки плохи.
Я понимал, что именно Грег получит дело Рамси, если мы сумеем пробиться сквозь созданные мной юридические препоны, а потому проглотил свою гордость, спустился в офис прокурора США и сдался ему на милость.
— У вас есть помещение для работы с секретными документами, где мы можем поговорить? — спросил я.
— Конечно, — ответил он и провел меня в самое большое помещение такого рода, которое я видел в жизни.
Мне даже не пришлось спрашивать, откуда взялась такая огромная изолированная комната в старой доброй Тампе. Грег прочел вопрос у меня в глазах.
— Мы только что закончили ее обустройство, — сказал он с сильным акцентом, выдававшим в нем уроженца нью-йоркского Квинса. — Как только схватим Норьегу, будем допрашивать этого рябого диктатора здесь.
Судя по его тону, это должно было произойти еще до конца года. («Рябым» он назвал Норьегу за его изрытое оспинами лицо.)
— В чем дело?
Следующие двадцать пять минут я вводил Грега в курс дела Рода Рамси, пока вокруг раздавалось негромкое жужжание, а свинцовые стены предохраняли нас от всевозможных перехватчиков сигналов — как входящих, так и исходящих. (Я бывал в секретных помещениях, где пол фактически парит в воздухе, благодаря чему создается комната внутри комнаты. Эта комната не могла таким похвастаться, но и шпионы Норьеги по своей изобретательности не могли сравниться с КГБ.) Как я и ожидал, Грег сердито нахмурился, когда я упомянул о навязанном сверху годичном перерыве в допросах Рамси. «Какого черта…» — только и сказал он довольно громко, словно мы шли по улице и он перекрикивал гул машин. Мы оба достаточно повоевали с трусливыми карьеристами с берегов Потомака, чтобы этих слов хватило.
Мой рассказ постепенно подогревал интерес Грега. Когда я дошел до документов, которые Рамси «стянул» из хранилища отдела планирования, он уже сидел как на иголках. Когда я рассказал о продаже военных планов Советам через венгров, он принялся расхаживать по комнате, предвкушая будущий процесс.
— И это еще не все? — спросил он.
— Не все, — почти со стопроцентной уверенностью ответил я. — Но есть проблема.
— Наконец-то, — бросил он и снова занял свое место.
— Наконец-то?
— Наконец-то, Джо, мы переходим к тому, зачем ты спустился на два этажа, чтобы повидаться со мной в этот чудесный вторник, который ты бы мог провести на байдарке в заливе Тампа.
Замечание о байдарке напомнило мне, что в свое время мы часами вместе плавали на байдарках. От этого мне стало еще сложнее сказать то, что я обязан был сказать.
— Умно, советник, — нервно заметил я, обратившись к нему формально, хоть мы и были на короткой ноге.
— Выкладывай, Джоуи, — рявкнул Грег, но в его голосе я все равно услышал: «Я тебя прикрою, ты же знаешь, я не подведу».
И я все ему рассказал.
— Дело в том, что я, возможно, позволил Рамси предположить, что гарантирую ему освобождение от ответственности.
— Чего ты делать, конечно, не вправе.
— Верно, — сказал я, от волнения сжимая узел галстука.
— И как же это случилось, Наварро? Полагаю, история сногсшибательная.
— Ответ короткий: я открыл рот.
— Джоуи, Джоуи, Джоуи, сколько раз мне тебе повторять — всегда лучше держать язык за зубами.
— Спасибо, Грег, отличный совет. Черт возьми, мне еще нотаций не хватало.
Я решил не обращать внимания на грозный взгляд Грега в духе Де Ниро, который словно говорил: «Не бери в голову».
— И еще кое-что. Мы с агентом Муди еще не зачитали Рамси его права. Отдел национальной безопасности считает, что из-за этого тоже могут возникнуть проблемы.
— Рамси уже под арестом?
— Нет.
— Вы собираетесь его арестовать?
— Возможно, но ты ведь понимаешь, решаю здесь не я.
— Тогда ничего страшного. Не обязательно зачитывать права Миранды, если он не под арестом или не отправляется под арест.
— Пока ничего из этого не случилось.
— Так в чем же, черт возьми, проблема?
Я описал ему всю последовательность событий и рассказал, как Род задавал гипотетические вопросы, а я давал гипотетические ответы на них. Грег сверлил меня своими голубыми глазами, которые, клянусь, могли бы расплавить сталь.
— Джоуи, Джоуи, — сказал он, когда я закончил. — Скажу честно: я тебя обожаю, но тут ты облажался. Есть ли для этого другое слово? Возможно, но сейчас оно мне в голову не приходит. Это лажа. Почему? Потому что адвокат защиты инициирует слушание о незаконно добытых фактах обвинения или надерет тебе задницу в суде. Сечешь?
— Да, Грег, я все понимаю, — сказал я. Руки стали ледяными, словно меня сослали в Крепость Одиночества Супермена. Мне вдруг захотелось сбежать от всего этого, но куда? Грег еще не закончил.
— Я не хочу, чтобы какой-нибудь учитель из присяжных проникся сочувствием к этому парню, сочтя, что мы намеренно запутали его. Если ты не разберешься с этим, ты сам подпилишь сук, на котором сидишь, и спасения уже не будет. Судя по твоим словам, это единственный возможный суд на территории США, так что все нужно сделать как следует.
Легко сказать, подумал я, еще глубже сползая в кресле.
— В итоге это дело передадут мне, а я хочу, чтобы все было безупречно. Я хочу распять этого парня на кресте, понимаешь? Но мне не нужны проблемы с законностью. А еще…
— А еще? — Было в этом «а еще» что-то зловещее.
— А еще я и слышать не хочу, чтобы защита вообще заикнулась о правах Миранды на чертовом процессе!
Нет ничего хуже удара под дых от человека, которого ты уважаешь. Нет ничего хуже осознания, что ты это заслужил.
— Слушай, Джо, — сказал Грег, когда мы направились к двери обратно в незащищенные помещения, — сколько агентов в этом отделении?
— Чуть больше сотни, — ответил я, гадая, к чему он клонит.
— И как же получается, что я каждый месяц встречаюсь только с тобой да еще с десятком агентов?
— Не знаю, — сказал я, по-прежнему не понимая, о чем это он.
