– Не скажу, если хочешь.
– Какая глупость – вот так разреветься.
– На месте Эда, – признался Ларри, – я бы гордился, что ты плакала обо мне.
* * *
Сразу после шести вечера поступил приказ всем водителям собраться на пристани Нью-Хейвена. Китти с радостью пустилась в этот недолгий путь. Никто не ранен. Никто не погиб. Но, глядя на то, как мужчины уже без радостного ожидания сходят на землю, она поняла: для них это своего рода поражение. Стоя у машины, она обводила взглядом сотни людей и ждала, когда же появится батальон Эда, но десантников все не было. Грузовики, набитые людьми, один за другим грохотали мимо нее по дороге в лагерь. Бригадир Уиллс подошел к ней, чеканя шаг:
– Молодец. Сейчас провожу матросов и вернусь к тебе.
И она продолжала ждать. Дело привычное. Водитель при начальстве больше времени проводит в ожидании, чем за рулем. Обычно в такое время Китти читала, но события последних дней сбили ее с привычного ритма. Она стояла у машины, глядя, как толпа солдат медленно рассеивается.
Ребята шли мимо, смеясь и ругаясь:
– Только зря время потратили, черт побери. Поглядел бы я на умника, который все это придумал.
Один из канадцев изобразил, кривляясь, британского офицера:
– Друзья, вот мое мнение. Что-то у нас ребята из колоний разбуянились. Может, запрем их на сутки и сбрызнем блевотинкой?
Их гогот затих вдали.
– Что такая милая девушка забыла на этой помойке?
– Эд! – Она резко обернулась, глаза ее светились счастьем. Он стоял перед ней – измятая форма, вещмешок, подсумок, лицо вымазано чем-то черным. Но это был все тот же Эд. Его голубые глаза смотрели, как всегда, спокойно.
– О Эдди! – Она бросилась ему на шею, поцеловала.
Он ненадолго сжал ее в объятиях и осторожно отпустил:
– Надо же, какой теплый прием!
– Я боялась, что ты не вернешься.
– Да с чего бы! – отмахнулся он. – Мы даже в море толком не вышли.
– О Эд, как я счастлива! – Китти не могла скрыть чувств, да и не пыталась.
Глядя на ее счастливое лицо, он улыбнулся:
– Встреча с тобой почти окупает мои страдания.
– Все так плохо?
– Я вот что скажу: лучше голым сигануть с парашютом в тыл врага, чем еще раз пройти через это.
Тут Китти заметила бригадира, в компании двух товарищей приближающегося к машине.
– Когда мы увидимся, Эд?
– Скоро, – пообещал он, – точной даты не назову, но скоро.
Его взгляд был исполнен нежности, которую не мог скрыть даже слой черной краски.
– Ангел мой, – улыбнулся он и исчез.
Бригадир подошел к машине:
– Вот вам и операция «Рюттер». Была и сплыла…
6
Уильяму Корнфорду было немногим больше пятидесяти, но лысина вместе с легкой сутулостью прибавляли ему лет. Он стоял в дверях дома 95 по Олдвич-стрит, занимаемого его компанией, и, машинально поправляя шляпу, глядел на сына, слезающего с мотоцикла. Они не виделись несколько месяцев. Наблюдая, как Ларри снимает перчатки, отец с любовью разглядывал своего единственного сына: мальчик – вся его семья, он любит его больше, чем себя.
Но вот сын протянул руку, и облачко сентиментальности развеялось.
– Минута в минуту, – усмехнулся Ларри. – Вот что со мной армия сделала.
– Рад тебя видеть, – проговорил отец, обмениваясь с сыном рукопожатиями. – Очень рад!
– Какие планы?
– Давай пообедаем в «Рулс». Будет время поделиться новостями.
Они пошли по Олдвич и дальше по Кэтрин-стрит, беседуя на ходу. Ларри спросил о делах фирмы, зная, что по утрам отец ни о чем другом не думает.
– Тяжелые времена, – отвечал Уильям Корнфорд, – очень тяжелые. Но пока нам удается сохранять сотрудников.
Ларри понимал, что это большое достижение. Импорт бананов запретили еще в ноябре 1940 года.
– В министерстве не хотят изменить решение?
– Нет, – вздохнул Уильям Корнфорд. – Лорд Вултон лично сказал мне, что запрет продержится долго. Но я, по крайней мере, уговорил его хоть как-то помочь ямайским фермерам.
– Война не может продолжаться вечно.
– Я своим людям твержу то же самое. А между тем мы превратились в отдел поставки овощей при Министерстве продовольствия. Когда война кончится, все придется начинать заново.
– А как там Куки?
Куки было домашнее имя мисс Куксон, экономки отца в их фамильном гнезде в Кенсингтоне.
– Да как обычно. О тебе спрашивает. Ты бы навестил ее.
Ларри заметил, что они пропустили нужный поворот:
– Нам ведь нужно на Тэвисток-стрит?
– Я подумал, почему бы не сделать крюк и не пройти мимо старого здания? – сказал отец.
– А это не испортит тебе настроения? – спросил Ларри. – Нет. Lacrimae rerum,
[6] понимаешь?
По Боу-стрит они подошли к месту, где раньше располагался головной офис компании. В январе прошлого года в него угодил снаряд, до основания разрушив шестиэтажное здание и оставив лишь стену, соседствующую с другим домом, обнажив камины и распахнув двери. Руины до сих пор не расчистили.
– Пятьдесят лет, – вздохнул Уильям Корнфорд, – почти вся моя жизнь. В этом здании мой отец с нуля создал нашу компанию.
Ларри все здесь хорошо помнил. Рабочий кабинет отца, обшивку из темного дерева. Там произошла их единственная серьезная ссора.
– Зачем мы сюда пришли?
– В ту ночь погибло тринадцать человек.
– Я знаю, пап.
– Восемь судов компании потоплено с начала боевых действий. У нас в штате нынче шестьсот человек. И мы по-прежнему всем платим.
– Да, пап. Я знаю.
– Здесь тоже фронт, Ларри. Мы тоже сражаемся на этой войне.
Ларри молчал, он прекрасно понимал, какие слова так и останутся несказанными: неужели служба в армии более достойна лишь потому, что носишь форму и ездишь на мотоцикле?
Уильям Корнфорд по-прежнему был обижен на сына, отказавшегося наследовать семейный бизнес. Компании, созданной Лоуренсом Корнфордом-старшим и пережившей невиданный расцвет во втором поколении, надлежало, сохранив традиции и культуру, перейти дальше, к третьему. Но у Ларри оказались другие мечты.
Отец и сын вошли в «Рулс» и, как обычно, выбрали столик под лестницей.
– Ресторан уже не тот, конечно, – попенял Уильям Корнфорд, глядя поверх меню, – но пастуший пирог они все еще подают.
