– Поразительно! Чего он только не припомнит!
* * *
Ночью, лежа в постели, в той самой комнате, где спал летом сорок второго, Ларри думал о ребенке, который скоро родится, который действительно может быть мальчиком, сыном. Пожалуй, Луиза права. Ему еще предстоит стать мужчиной.
21
– Ну, как там твои друзья в Сассексе? – расспрашивала Нелл. – Все обо мне рассказал?
– Мы о тебе чуточку поговорили, было дело. Но секретов я не выдал.
Нелл вернулась из поездки уставшей и встревоженной. Ларри показал ей новые картины, но она, едва удостоив их взглядом, скользила прочь, кружила по комнате в забавном танце, прикуривала и чертила в воздухе круги сигаретой.
– Тебе никогда не казалось, что в мире слишком много искусства?
– Даже чересчур, – согласился Ларри.
– Ну и о какой чуточке вы там болтали, перемывая мне кости?
– О, Луиза меня пожурила за то, что я все никак не устроюсь.
– Как лабрадоры.
– А что лабрадоры?
– У моих родителей такой пес. Топчется и топчется по своему месту, пока устроится. – Она изобразила собаку, да так похоже, что Ларри рассмеялся:
– Нет, это уж точно не я.
– И как же ты оправдался?
– О, ну ты же знаешь разговоры за ужином. Серьезных ответов никто не ждет.
– Да, наверное.
Она прекратила танцевать и замерла спиной к Ларри, глядя в окно.
– Думаю, с Китти у тебя были разговоры посерьезнее.
– Случались, – признал Ларри.
– О чем вы беседовали?
– В основном об Эде.
– Ты говоришь с Китти об Эде?
– Да, – ответил Ларри.
Нелл замерла, будто боясь упустить хоть слово.
– Я сто лет знаю Эда. Временами он ведет себя странно.
– В каком смысле странно?
– Срывается гулять в одиночестве. Много времени проводит вне дома. Мрачноватый парень.
– А мне он показался интересным.
– Это правда. Он удивительный человек.
– Думаю, Китти не нравятся эти его прогулки в одиночестве, – заметила Нелл.
– Есть малость.
– Так ты об этом с ней говоришь?
Ларри подошел к ней, встал за спиной, обнял, поцеловал:
– Что все это значит? Ты ведь не ревнуешь к Китти?
– А стоит?
– Нет. Конечно нет.
– Почему – конечно? Она хорошенькая. Даже красивая. – Потому что она жена моего лучшего друга.
Нелл, напряженная и прямая, не отвечала на объятия:
– Я не слепая, Ларри. Я замечала, как ты на нее смотришь.
– Господи! – Он отступил. – И что это значит? Ты иногда правда глупости говоришь, Нелл.
– Ну, вот видишь, – бросила она, словно получив доказательства.
– Нет, не вижу. И что мне нужно увидеть? Что мне нравится смотреть на Китти? А почему бы и нет? Она мой старый друг. Как мне надо на нее смотреть? Злобно и сердито?
– Чего ты так заводишься?
– Потому что это глупости! Потому что меня бесит, что ты вообще говоришь о такой ерунде! И это ты! Человек, который всегда был выше подобной пошлятины. Сама на две недели уезжаешь с Юлиусом, и я не устраиваю тебе допрос, на кого ты там смотрела и с кем разговаривала.
– Устраивай, если хочешь.
– Не хочу. В наших отношениях мне нравится, что мы доверяем друг другу. Ты сама говорила. Мы не сажаем друг друга в клетку.
Нелл промолчала. Ларри почувствовал, что хоть и доказал свою правоту, хоть формально он прав на все сто – но на самом деле он совсем не прав. И оттого разнервничался.
Нелл закурила снова, по-прежнему стоя у окна и глядя на улицу:
– Хорошая штука сигаретка. Есть чем заполнить молчание.
– О Нелл, – вздохнул Ларри.
– Тебе обидно? Ты считаешь, я поступаю с тобой нечестно?
– Да, считаю, – ответил Ларри.
– Ты ведь меня знаешь. Я всегда такой была. Я все время просила лишь одного: не лгать мне.
– С чего ты взяла, что я лгу?
– Я не требовала обещаний. Не пыталась тебя удержать. Мы вместе, потому что любим друг друга. Других причин нет. Если ты не хочешь быть со мной, тебе достаточно об этом сказать.
– Но я хочу быть с тобой.
– Больше, чем хочешь быть с Китти?
– Да! – Ларри чувствовал, как внутри его разгорается беспомощная злоба. – Что ты все заладила о Китти? Она мой друг, так же как и Эд. У меня что, не должно быть друзей? Между мной и Китти ничего никогда не было. Сначала она встречалась с Эдом, теперь она жена Эда. Вот и вся история.
– А ты что заладил о Китти, Ларри?
– Я! – Он в отчаянии поднял руки к небу. – Я! Это ты все никак не уймешься по поводу Китти, а не я.
– Догадываешься почему?
– Конечно, догадываюсь почему. Ты ревнуешь к ней. И я еще раз скажу тебе, что между мной и Китти ничего не было.
– Опять Китти!
– Ну ладно! Забудем Китти! Ни слова о Китти! Она не имеет значения.
В его груди все сжалось. Хотелось что-нибудь пнуть или ударить.
– А что имеет значение, Ларри?
И тут он понял, что доводит его до белого каления. Ее мягкий и непреклонный тон: будто он ребенок, который не может решить задачку, а она учительница и настаивает, чтобы он справился самостоятельно, без подсказки. От этого давать правильный ответ тем более не хотелось – из чувства противоречия. Да, от него ждут: «Ты да я, вот что имеет значение». Но слова застревали во рту.
– Не важно, – сказал он взамен. – Мне надоел этот разговор. Сомневаюсь, что мы так чего-нибудь добьемся.
– А что ты предлагаешь?
– Я не знаю. Расслабиться. Радоваться, что мы вместе. Мы две недели не виделись.
– Хочешь в кроватку?
– Нет, я не об этом. То есть, конечно, хочу. Но я имел в виду – просто расслабиться, вместе чему-то порадоваться.
– Я тоже этого хочу, – призналась Нелл.
– Тогда иди сюда. Поцелуй меня.
Она подошла, они поцеловались, но Ларри чувствовал, что внутренне она сопротивляется. Это, вместе с поцелуем и объятиями, внезапно распалило желание.
– Можно и в кроватку, – пробормотал он.
– А если нет? Ты не против?
– Нет, конечно.
Но тело против. От сознания ее недоступности Нелл сделалась еще желанней. Но Ларри хорошо воспитан. Самому хватать нельзя – жди, пока предложат.
