Луиза сделала страшные глаза:
– А вы правда можете сломать человеку шею?
– Как нечего делать, – прищелкнул пальцами десантник и ушел не оборачиваясь.
Китти и Луиза, переглянувшись, зашлись от хохота.
– Господи! – стонала от смеха Луиза. – Мужчина-мечта! – А ты-то! «Сжимают, пока не дашь сок»? Ну честное слово, Луиза, так нельзя.
– А что такого? Время военное. Пусть заходит и облизывает меня – в любое время.
– Луиза!
– Уж кто бы говорил! Я-то видела, ты улыбалась как дурочка.
– Ничего не могу с собой поделать.
– В столовку пойдем?
– Нет, – отказалась Китти. – Я не придуривалась, я правда с ног валюсь.
Оставшись в их детской, Китти медленно разделась, думая о молодом офицере-десантнике. Лицо, исполненное мрачной иронии, четко отпечаталось в ее памяти. Но особенно запомнился взгляд широко посаженных голубых глаз, устремленный одновременно на нее и как бы мимо. Пристальный – но ничего не требующий. Не просящий. В этом взгляде была не то ранимость, не то печаль или неверие в счастье. Именно взгляд Эда не давал покоя Китти, пока сон наконец не одержал верх.
2
Заднее колесо буксовало в меловой жиже раскисшего проселка, двигатель яростно ревел. Мотоциклист подался вперед, силясь весом тела восстановить сцепление с землей, после чего сбавил ход и, наклонившись на повороте, обогнул угол амбара, устремляясь к ферме. Куры с кудахтаньем бросились врассыпную, но сразу вернулись, едва мотор умолк. Как правило, в это время дня с кухни выбрасывали очистки. На березах уже ждали вороны.
Мотоциклист сдвинул защитные очки на шлем и протер глаза. Мэри Фаннел, жена фермера, распахнула входную дверь и, другой рукой придерживая фартук, сообщила:
– У тебя гости.
Ларри Корнфорд снял шлем, под которым обнаружилась копна золотисто-каштановых кудрей и широкое добродушное лицо. Часто моргая, Ларри окинул взглядом двор и заметил незнакомый джип.
– Спасибо, Мэри.
Жена фермера вытряхнула из передника очистки, на которые тут же набросились куры. Ларри снял сумку с багажника и направился на кухню фермерского дома, раздумывая о том, кого же сегодня принесло.
Рекс Диккинсон, фельдшер и его нынешний сосед, сидел за столом, курил трубку и смущенно посмеивался. Дурацкие круглые очки, длинная худая шея и абсолютное неприятие алкоголя неизбежно провоцировали насмешки, к которым Рекс относился с неизменным добродушием. Окружающие любили его уже за то, что он никогда ничего не требовал для себя. Запросы у него были настолько скромны, что иной раз он забывал воспользоваться продовольственными карточками.
Напротив Рекса в ярком прямоугольнике кухонного окна нарисовался знакомый худощавый силуэт.
– Эдди! – окликнул Ларри.
Эд Эйвнелл неспешно протянул другу руку:
– Твой сосед по дому, Ларри, посвящает меня в подробности промысла Божия.
– Откуда ты явился на этот раз?
– Из Шанклина, что на острове Уайт, если тебе так хочется знать.
– Это нужно отметить. Мэри, угости нас сидром!
– Сидр, значит? – ухмыльнулся Эд.
– Да он отличный! Домашний сидр, с ног валит только так.
Ларри, широко улыбаясь, обратился к Рексу:
– Этот подлец испортил мне пять лучших лет жизни.
– О, так он один из ваших, да? – удивился Рекс, имея в виду католиков. Сам он был сыном священника-методиста. – Впрочем, нетрудно догадаться.
– Не равняй меня с ним, – ответил Эд. – Да, мы учились в одной школе, но это еще ни о чем не говорит. Меня монахи так и не охмурили.
– Все протестуешь? – ухмыльнулся Ларри. – Вот если бы Эда послали в марксистскую школу атеистов, сейчас он был бы монахом.
– В монахи у нас ты рвался.
Это правда. Ларри сейчас самому смешно было вспоминать. В пятнадцать лет он несколько месяцев всерьез собирался принять постриг.
– Мэри тебя покормила? Я умираю с голоду. Что ты здесь забыл? Что это за воинская часть? В каком ты подразделении? Что на тебе за форма? – расспрашивал Ларри, пока расправлялся с запоздалым ужином.
– Сороковой Королевский десантно-диверсионный батальон.
– Ого! Ну ты, наверное, доволен.
– Хоть не в армейских частях. Кажется, армию я ненавижу еще больше, чем в свое время школу.
– Так или иначе, ты все равно в армии.
– Нет. У нас все по-другому.
– Ты не меняешься, Эд.
– Ну а ты что делаешь ради победы, Ларри?
– Я офицер связи. Прикомандирован к Первой канадской пехотной дивизии от Штаба совместных операций.
– Совместных операций? Как тебя занесло в эту кодлу?
– Отец знаком с Маунтбеттеном. Сам я ничем интересным не занимаюсь. Как выдали мне БСА-М20 и портфель, так и катаюсь туда-сюда с документами высшей секретности, в которых велено выматывать канадцев на учениях, а то им тут нечем заняться.
– Тяжелая работенка, – усмехнулся Эд. – На художество время хоть остается?
– Бывает, – ответил Ларри.
– Сначала он хотел пойти в монахи, – объяснил Эд Рексу, – потом собрался стать художником. С детства с головой не дружит!
– Кто бы говорил, – возмутился Ларри. – Сам-то с чего подался в десант? Решил умереть молодым?
– А почему бы и нет?
– Ты пошел туда, потому что хочешь посвятить жизнь самому благородному делу из всех тебе известных, – отчеканил Ларри, указав на Эда вилкой. – Монахи и художники делают точно такой же выбор.
– Честное слово, Ларри, – вздохнул Эд, – лучше б ты бананами торговал.
Ларри захохотал; впрочем, шутка была с подтекстом. Его отец занимался импортом бананов, причем настолько успешно, что фирма фактически вытеснила всех конкурентов.
– Так ты зачем приехал, злодей? – спросил Ларри.
– Тебя повидать.
– Я серьезно. Так или по делу?
Выбить в военное время джип и бензин – это надо суметь.
– Видишь ли, мой командир очень чуткий и добрый человек, – ответил Эд.
– Сегодня у меня переночуешь?
– Нет. В десять уже уеду. Так вот, Ларри, пошел я тебя искать и заглянул в деревенский паб. Угадай, что случилось.
– Молния ослепила его, – торжественно произнес Рекс, – как святого Павла по дороге в Дамаск. Он мне сам сказал. – Юмор у Рекса был своеобразный.
– Я девушку встретил, – сказал Эд.
– А, – понимающе кивнул Ларри, – девушку.
– Я должен ее увидеть. Иначе я умру.
